— Я всю жизнь был сантехником в Эйн-Хароде, — сказал он мне. — И завидовал всем этим принцам земледелия, когда они возвращались с полей.

Но как бы походя заметил, что, когда был основан кибуц, именно он спланировал и установил в нем всю систему капельного полива.

— А что ты делаешь сегодня? — спросил я.

— Работаю в мастерской, чиню краны и клапаны, — и добавил, словно извиняясь, — но только несколько часов в день, полставки.

— И как к тебе относятся?

— Очень хорошо, — сказал он и с напускным смущением объяснил: — Но ты не думай, это не потому, что они так уж меня любят. Это потому, что я не даю им карту прокладки труб. — И рассмеялся: — А без карты, где бы они ни захотели копать, им приходится спрашивать меня, можно ли лезть туда с ковшом.

Слуцкин умер несколько лет спустя. Он прожил сто лет и еще тридцать дней. В «Русском романе» есть несколько его фраз и характеристик, и я не забыл его по сей день. И не только из-за его ясного ума и юмора. Я вспоминаю о нем и по другой причине. Странное дело, но всякий раз, когда я копаю в своем саду, чтобы высадить или посеять что-нибудь, заделать течь или вскрыть туннель слепыша, я обязательно натыкаюсь на водопроводную трубу. Не знаю, почему и как, но стоит мне вонзить в землю вилы или лопату или ударить мотыгой или киркой, в воздух тотчас взлетает высокий фонтан. Похоже, что Господь наделил меня каким-то шестым чувством, которое позволяет мне находить воду в глубине земли. Правда, не грунтовую воду, но для начала и это неплохо.

Повреждение трубы — не единственная опасность, которая подстерегает человека, работающего в саду. Тут есть также норы скорпионов, и я уже не раз сталкивался с гадюками и осами, о чем еще расскажу. Но, по правде говоря, самую большую опасность представляю для себя я сам. Почти каждый раз, когда я выхожу работать, непременно находится ветка, которая оцарапает мне темя до крови, цветочный горшок, чтобы о него споткнуться, волокно пальмового листа, тотчас обвивающее мне ногу. А кроме того, я обладаю замечательной способностью пачкаться, особенно в грязную погоду.

Зная за собой эту способность, я всегда выхожу на работу в саду в старой поношенной одежде, которую сохраняю как раз на такой случай. Но случаются дни, когда я возвращаюсь откуда-нибудь в обычной одежде и, идя от улицы к дому по дорожке длиной в дюжину метров, поглядываю по сторонам, чтобы увидеть, что проросло и что увяло. В такие минуты я обязательно замечаю какой-то сорняк, который нужно немедленно вырвать, а наклоняясь к нему, замечаю росток люпина, который обязательно нужно пересадить. А поскольку садовой лопатки со мной нет, а пойти за ней я ленюсь, да и земля мокрая и мягкая, я сую в нее пальцы, вытаскиваю этот росток вместе с маленьким комком вокруг корня, иду с ним по грязи к тому месту, куда хочу его пересадить, опускаюсь там на колени, сажаю этот росточек, поднимаюсь, уже весь в грязи, и вдобавок по рассеянности вытираю руки о штаны.

Аналогичная история случается со мной в иное летнее утро, когда я вдруг обнаруживаю в саду следы шакалов, которые в поисках питья прокусили одну из моих поливальных труб. Чтобы заделать такую неисправность, нужно отрезать н удалить надкушенное место, а затем соединить концы трубы специальным полым пластиковым соединителем. Эта операция требует закрыть на несколько минут главный вентиль, но мои нервные синапсы, не повинующиеся разуму, торопят меня, убеждая сначала отрезать надкушенную трубу. И тогда происходит то, что уже не раз происходило и не раз еще произойдет: вода бьет фонтаном н заливает мои очки, я становлюсь наполовину слепым и в таком состоянии пытаюсь вставить оба конца трубы в соединитель. Мокрые руки соскальзывают с трубы, соединитель куда-то падает, и струя воды, смешанной с грязью, хлещет мне в лицо и на одежду.