— Бабушка. — Я села на диван, стараясь успокоить женщину, хотя у самой от страха подкашивались ноги. — Это простое совпадение.

— А вдруг у тебя, деточка, тот самый проклятый дневник?

— Нет, мэм, этот другой. В нем нет ни одной чужой записи, только мои, — я старалась говорить уверенно, но голос выдавал волнение. Старушка его почувствовала.

— А где ты его взяла? Привезла с собой?

— Я нашла его в доме.

— Ох, беда! Выброси его сейчас же!

— Хорошо, мэм. Так и сделаю.

Посидев с ней немного и убедившись, что женщина не собирается умирать прямо сейчас, я попрощалась. Я пожалела, что пришла в дом в отсутствии Анилы. Расстроила бабушку, позволила накрутить себя.

Трясущимися руками открыла дверь. Постояла на пороге, не решаясь пересечь двор, тупо вслушиваясь в тишину. Ладони потели, и я вытирала их о штаны поочередно, перекладывая из руки в руку карандаш с ручкой.

Обругав себя, направилась к дивану, на котором оставила дневник. Что за чушь? Почему вдруг запаниковала? Я — современная девушка, не верящая в сказки, и вдруг испугалась слов старой женщины?

Дневник лежал там же, где я его оставила.

«Вот дура-то!» — Выдохнув, села рядом.

Настроение писать прошло.

Решительно взяла в руки дневник, завязала ленточки бантом и сунула под диванную подушку.

От резкого телефонного звонка подскочила на метр.

Звонил папа.

— Как ты там? — голос у него был усталый.

— Нормально. Утром приходил Санджай, возил на завтрак в индийское кафе. Пап, а ты скоро вернешься?

— Дней через десять. Что-то случилось? Мне стоит начать волноваться?

— Нет, пап. Я взрослая девочка. Люблю тебя.

— И я. Целую.

— Пока.

Я положила трубку, но через минуту телефон опять зазвонил, заставив вздрогнуть.

— Ильсия, у тебя точно все хорошо? — Это опять был папа.

— Точно. Я устала что-то. Не тревожься. Пойду, посплю, и все пройдет.

— Ты не заболела?

— Нет. Я вчера в кино снималась на набережной Индраяни.

— Ильсия. Что там у вас происходит?

— Все хорошо, папа.

Я положила трубку и, не раздеваясь, залезла в постель. Накрылась с головой и закрыла глаза. До слез хотелось домой, к маме.

«Акклиматизация что ли?» — мелькнуло в голове, прежде чем я погрузилась в тяжелый сон.

— Сия! Сия!

Нет, мне точно не дадут умереть.

Сдернула с головы простыню. И опять натянула по глаза. У кровати стоял Санджай.

— Что ты здесь делаешь?

— Почему у тебя дверь открыта?

— Забыла закрыть. Я ходила к бабушке Анилы. Ты не ответил, что ты здесь делаешь?

— Маста Ирек позвонил и попросил проведать тебя.

— Папа напрасно тебя потревожил. — В полумраке комнаты (на улице опять начался дождь) я разглядела, что Санджай переоделся. В джинсах он выглядел не менее мужественно. — Извини. У тебя, наверное, свои дела были.

— Я обещал маста Иреку присмотреть за тобой. Сейчас нет ничего важнее тебя.

У меня загорелись щеки.

Я как-то странно чувствовала себя. Поднеся руку ко лбу, поняла, что у меня жар.

Санджай заметил этот жест. Подойдя ближе, он наклонился и поцеловал меня в лоб.

— Что ты делаешь? — не сразу спросила я, пораженная его поступком.

— Ты горячая, — ответил он. — Я сейчас вернусь. И не смотри на меня так, словно я предложил тебе руку и сердце.