Если зал с клетками напоминал захламленный склад, то помещение, в которое я попала, было совершенно другим. Ни одного окна, у каменных стен располагались ящики и длинные столы, заставленные разнообразными колбами, пробирками и банками. Над ними висели огромные металлические баллоны, похожие на водонагреватели. Только мне почему-то подумалось, что внутри вовсе не вода.

Я споткнулась через толстый провод. Чуть не потеряла равновесие и чудом не расквасила нос о темную плитку. Проводов было множество, они мерно гудели, змеились по полу, по стенам, свисали с потолка. Пересекались, путались в немыслимые узлы и уводили дальше по коридору.

Чем ближе я подходила, пробираясь между проводов и ящиков, тем ярче становился свет, а гудение сильнее. Даже не гудение, противный треск. Словно на электростанцию попала! Зато можно было не бояться, что кто-то меня услышит. Сколько у профессора сообщников помимо Патрисии? Сколько времени его не хватятся? Я должна успеть…

В следующее мгновение все мысли спешно покинули голову. Коридор привел меня в круглый зал. В центре, на высокой платформе застыл стол, вроде операционного. Отполированный, поблескивающий в ярко-голубом свете перевернутой пирамиды, которую держали четыре столба, увитые проводами. В воздухе отчетливо различался запах озона, внутри прозрачных граней клубилась энергия: теперь я бы ни с чем ее не спутала.

До меня вдруг дошло, куда я попала, и по телу побежала мелкая дрожь. Голубое свечение пирамиды притягивало и одновременно отталкивало. Это место словно было декорациями к ужастику про доктора Франкенштейна.

Алхимическая лаборатория.

Здесь Патрисию превратили в химеру? Только ли ее? Сколько людей они извели, прежде чем получилось повторить успех Флопса? А химер?

Я успела шагнуть вперед, как сзади в меня врезались, сбили с ног и повалили на холодные плиты. Локоть и щеку обожгло болью, из груди выбило воздух, но я со всей силы лягнула нападающего… Точнее, нападающую! Патрисия коротко выругалась, а я ожесточенно заработала руками и ногами, отбиваясь. Но она вцепилась в меня, словно клещ, ухватилась за мое запястье.

И тогда я попыталась прыгнуть. Щит не щит, но нужно выиграть хотя бы пару минут. Почувствовала ветер, и тут мир перевернулся.

В глазах потемнело, с губ сорвался хрип. Я словно оказалась на американских горках в мертвой петле, а затем будто рухнула с огромной высоты, да еще прибитая сверху каменной плитой. Треск стал тише, как если бы я нырнула под воду, а реальность расплылась перед глазами, только сверху посыпались голубоватые искры. Меня замутило, я из последних сил пробовала собраться, сосредоточиться, но ничего не получалось. Из тела словно выкачали всю энергию, не хватало сил даже на то, чтобы подняться, не то что прыгнуть подальше отсюда.

— А я говорила, отдавай по-хорошему, — раздалось справа. — Нужно было соглашаться на предложение Клайза.

В ушах шумело, лицо жгло. Во рту пересохло, глаза почему-то слезились от яркого света, но я повернулась и смогла рассмотреть Патрисию… И похолодела от ужаса. Она все-таки это сделала: лишила меня последней надежды.

Впрочем, хорошая новость тоже была — мне наконец-то вернули собственное тело.

Комната раскачивалась, сознание то уплывало, то возвращалось вновь. Обрывками фраз, голубоватым свечением, хрипами глубоко в груди, солоноватым привкусом на языке. Меня ослепляло короткими вспышками реальности и погружало во тьму, лишенную звуков и запахов. Время замедлилось, превратилось в бесконечность, казалось, я вот-вот растворюсь в нем, меня не станет…

Потом словно кто-то включил мое сознание, а вместе с ним вернулась тупая ноющая боль, которая растеклась по телу. Я лежала тут же, на полу, давно не видящем швабры и тряпки, а надо мной склонились все персонажи моего кошмара. Злющий профессор прикладывал белый мешочек к затылку, Патрисия сложила руки на груди, что-то рассматривая поверх моей макушки, монстр застыл возле стены.