До него дошло, что он сказал что-то не то.

— Я не хотел тебя обидеть, правда. — Он смягчил голос так, как рисковал делать только с ней, потому что Наташа достаточно разумна, чтобы не увидеть в этом ничего, кроме дружеской заботы. — Ты единственная известная мне женщина, которая поймет это правильно. Если вдуматься, это совершенно разумно, поскольку мы с тобой так хорошо знаем друг друга.

Наташа взглянула на него. До него просто не доходит, да? Они совсем не знают друг друга. Иначе он понял бы, как оскорбил ее своим предложением оставить себе кольцо, которое служило бы ничем иным, как горьким напоминанием о том, что могло бы быть, но никогда не произойдет.

Перед Наташей разверзлась огромная зияющая пропасть, лежавшая между бессмысленными мечтами и грубой реальностью. Она полезна Рафаэлю, и не более того.

Глаза Рафаэля сузились, когда еще одно, куда более тревожащее возражение пришло ему в голову.

— Если, конечно, у тебя нет приятеля, — вкрадчиво предположил он, — который станет возражать на основании ваших с ним отношений…

Неужели Наташа была настолько глупа, что думала, будто больнее быть уже не может? Потому что когда она покачала головой в ответ на его вопрос, то обнаружила, что это еще не предел. Как ни странно, предположение Рафаэля причинило ей больше боли, чем все, что ему предшествовало. Значит, он подумал, будто она может встречаться с кем-то. И что ему это совершенно безразлично!

Возможно, это был именно тот звонок, который ей нужен, чтобы раз и навсегда пробудиться от своих глупых грез и жить дальше. Даже подумать о том, что однажды она может встретить мужчину, который станет ей достаточно дорог, чтобы прожить с ним жизнь. Правда, он не будет Рафаэлем де Феретти, но если она начнет сравнивать всех мужчин с ним, то до конца дней останется одинокой.

— В чем конкретно будет заключаться эта так называемая помолвка? — осведомилась она.

— Ну, мы объявим о ней, и потом придется посетить несколько великосветских тусовок, чтобы нас увидели вместе. Ничего слишком обременительного, — ответил он с улыбкой.

— А как быть с Сэмом? — спросила Наташа, и сердце ее сжалось от дурных предчувствий.

— А что с ним?

— Это приведет его в замешательство, — тихо проговорила она.

— Разве пятилетний мальчик что-нибудь заметит? Дома ведь ничего не изменится, не так ли? Мы можем объяснить, что Элизабетта больна и мы таким образом помогаем ей, — если, конечно, он никому не скажет. Все, что Сэму нужно знать, это что мы по-прежнему останемся друзьями.

Наташа уставилась в его непонимающие глаза. Друзьями? Едва ли. И он не осознает этого, даже не имеет представления о том, как Сэм обожает его и как захочет, чтобы эта помолвка была настоящей?

Мне придется уйти из этого дома и от этого мужчины, внезапно подумала Наташа. Быть может, вся эта затея немного облегчит задачу…

— Тебе нужно время подумать? — спросил Рафаэль, нахмурившись.

— Нет, я уже приняла решение. Я согласна. — После всего того, что он для нее сделал, это меньшее, чем она может отплатить.

Рафаэль наградил ее улыбкой.

— Отлично! — Увидев, как дрожат Наташины губы, он праздно подумал, каково было бы поцеловать их, скрепив «помолвку» традиционным способом. Возбуждение, которое он почувствовал, удивило его. Но это же игра. Притворство. Ничего больше. И нужно позаботиться о том, чтобы это выглядело как можно достовернее. — Тебе, разумеется, придется сменить свой гардероб.

Наташа чуть не поперхнулась вином.

— Что ты имеешь в виду?

Преимущество знать кого-то так же хорошо, как он знает Наташу, в том, что Рафаэль мог сказать все как есть, а правда — это роскошь, к которой можно прибегать далеко не всегда.