Эйвери откашлялся.

— Как вы себя чувствуете, Тереза?

— О, просто превосходно, мистер Торн! — отозвалась Тереза восторженно, ее пальцы кокетливо поигрывали лентами чепца. — Вы не хотите взглянуть на детишек? Ведь вы почти что сами приняли их…

— Нет, — ответил он твердо, входя в спальню. — От меня не было никакого толка. Это мисс Бид приняла ваших малышей. Я стоял за дверью.

Тереза шутливо погрозила ему пальцем:

— Да полно вам, сэр! Я-то помню совсем другое. Вы просто скромничаете, только и всего. Вы были моей опорой, источником силы в час испытаний. Стоило мне только на вас взглянуть, как мне тут же становилось ясно, что все будет в порядке и ничего дурного со мной не случится. — Она кокетливо взмахнула ресницами.

Право, эту женщину невозможно было понять.

— Вы только полюбуйтесь на малышей, сэр! — весело прощебетала Мери и протянула ему крохотное существо, которое держала в руках, чтобы он мог получше его рассмотреть. Кэти, звонко рассмеявшись, последовала ее примеру. Эйвери наклонился и обвел беглым взглядом каждого из младенцев. Оба они сейчас больше всего походили на две маленькие ожившие брюквы.

— Какая прелесть, — произнес он наконец.

— Вы не хотите ее подержать, сэр? — спросила Кэти.

Тут малышка приоткрыла свой крохотный ротик и разревелась, громким, пронзительным плачем выражая свое недовольство. Эйвери недоуменно уставился на нее, пораженный тем, как такое маленькое создание может быть таким громогласным. И красным — ее сморщенное личико быстро приняло оттенок темно-лилового баклажана. И сердитым — она испустила еще один душераздирающий вопль. По-видимому, она унаследовала характер своей матери.

К его удивлению, Кэти как будто вовсе не обращала внимания на то, что ребенок в ее руках заходился криком.

— Вот, возьмите. — Она поднесла девочку к его лицу.

— Нет. — Он понизил голос. — Я… я не могу. Мои руки… — Он протянул к ней ладони и смущенно произнес:

— Они ужасно грязные. Такими руками нельзя дотрагиваться до младенцев.

Лица горничных вытянулись.

— А! — протянула Тереза разочарованно и пожала плечами. — Ну ладно, как-нибудь в другой раз.

— Да, — тут же согласился Эйвери. — В другой раз. Милые… э-э… очень милые дети.

Он кивнул Терезе и поспешно удалился, пока они снова не успели его позвать.

Он услышал шаги Бернарда еще раньше, чем увидел его. Что-то ворча себе под нос, мальчик тащил тяжелую подзорную трубу к одному из окон на чердаке Милл-Хауса.

Эйвери пошел вслед за ним. К его удивлению, на чердаке не было хлама, если не считать нескольких видавших виды сундуков, старого шкафа, в котором не хватало одной дверцы, обшарпанного буфета и огромной, покрытой плесенью кровати с пологом на четырех столбиках, совершенно не к месту поставленной в самой середине помещения.

Бернард, который не заметил его появления, установил подзорную трубу перед окном и теперь был занят настройкой окуляра.

— Привет, Бернард! — бодро сказал Эйвери, подойдя к укромному уголку, который парень устроил для себя.

Перевернутая маслобойка заменяла стол, стопки книг были свалены в кучу вокруг выброшенного за ненадобностью кресла, а на полу стоял глиняный кувшин, от которого исходил запах прокисшего куриного бульона.