— В таком случае нам надо найти для вас какого-нибудь молодого и очень богатого человека, — не сдавался герцог.

— Вы завели разговор о моем замужестве специально, чтобы позлить меня? Но имейте в виду, что этим вы только накажете сами себя. Я просто за это не стану ничего вам стирать!

Она отправила в рот еще горсточку малины и поднялась на ноги.

— Пойду пройдусь немного. Мне надо размяться прежде, чем мы снова сядем в седла. И возможно… кто знает?… я увижу, как эльфы танцуют среди зеленого мха. И уверяю вас, меня бы это взволновало гораздо больше, чем ухаживание какого бы то ни было мужчины.

Она скрылась за деревьями, а герцог от души рассмеялся.

Странно, но он получал настоящее удовольствие от их пикировок, во время которых девушка за словом в карман не лезла и всегда находила для него достойный ответ. Но его немного задевало то, что она явно не видела в нем мужчину.

В то же время он подумал, что Фредди был бы сейчас весьма доволен, если бы увидел их вместе. Друг наверняка бы сказал, что это полезно для души — встретить женщину, на которую ни в малейшей степени не действовало легендарное очарование герцога. «Наконец-то нашлась женщина, чье сердце ты не можешь заставить биться хоть чуточку быстрее», — сказал бы он.

«Что ж, возможно, я старею», — подумал герцог и тут же понял, что подобные мрачные мысли никогда раньше его не тревожили.

Он знал, что Вэла права. Если бы кто-нибудь из тех, кто составлял глас общества, узнал, что она так долго была в обществе малознакомого мужчины одна, без сопровождающей дамы, и при этом ночью останавливалась с ним в одной гостинице, то это вызвало бы самый настоящий скандал. Более того, ее репутация была бы навсегда погублена, и знатные дамы, оплот моральных устоев общества, осудили бы девушку, подвергнув ее самому жестокому остракизму, превратив ее в парию.

Герцог понимал, что это было бы не менее пагубно для ее будущего, чем связать свою жизнь с сэром Мортимером. И это была еще одна очень важная причина, почему они должны сохранить свое путешествие в строжайшей тайне.

Он как раз думал о том, не придется ли ему, когда они доберутся до дома ее дедушки, проститься с ней у ворот и навсегда исчезнуть из ее жизни, когда услышал громкий крик.

Кричала Вэла, и в ее голосе было столько ужаса, что герцог подскочил как ужаленный и, схватив пистолет, бросился в лес, в ту сторону, где скрылась девушка.

Ее не было видно сквозь густой полог кустарника, но герцог примерно знал, в какой она стороне, и, прорвавшись через заросли, увидел ее. Он с облегчением вздохнул. Вэла, по-видимому, была одна.

Пробираясь к ней, он подумал, что девушку, должно быть, напугала змея или какое-нибудь животное. И, только подойдя к ней совсем близко, герцог понял, что заставило ее вскрикнуть.

Вэла стояла неподвижно, с расширившимися от ужаса глазами, и молча показывала герцогу на небольшую полянку, где в густой траве лежало тело какого-то мужчины.

Одного взгляда хватило герцогу, чтобы понять, что вызвало такой ужас девушки. Мужчина лежал неподвижно, сжимая в руке пистолет, и на его белой рубашке расползлось красное пятно. Кровь уже засохла, и герцог, мгновенно вспомнив свой военный опыт, решил, что несчастный, должно быть, мертв уже несколько часов.

Брокенхерст подошел ближе и нагнулся над мужчиной. Тот был молод, элегантно одет и, без сомнения, происходил из знатной семьи.

На его груди лежал листок бумаги. Можно было подумать, что он аккуратно положил его туда сам, прежде чем застрелиться. На листке герцогу удалось разглядеть слова:

«Вот, Шарлотта, что ты со мной сделала!»

Здесь же на земле валялись еще несколько сложенных бумаг и писем, словно молодой человек читал их перед тем, как пустить себе пулю в сердце.