Час спустя, уже сидя в седле, герцог вспомнил неловкую заминку своего управляющего и неожиданно почувствовал себя оскорбленным. Как могли Данхэм и Фредди позволить себе усомниться в его превосходной форме!

Герцог всегда гордился тем, что в отличие от многих своих ровесников до сих пор сохранял атлетическое сложение и выносливость, которыми отличался в свои молодые годы в армии.

Долгие часы, проведенные в седле во время тяжелых походов по территории неприятеля, лишения и постоянные опасности закалили его тело и дух, он чувствовал себя эдаким молодым Самсоном. В результате его так и прозвали сослуживцы, а сам он, уже выйдя в отставку, назвал этим именем своего самого лучшего коня.

Самсон, горячий, с норовом вороной жеребец, на котором сейчас скакал герцог, требовал от хозяина напряжения всех сил и самого пристального внимания. И спустя несколько часов, проведенных в дороге, герцог

уже не с таким возмущением думал о словах своего друга.

Ему пришлось признать, что, несмотря на кулачные бои и занятия фехтованием несколько раз в неделю, он позволил своим мышцам несколько ослабнуть, а также немного располнел. Пожалуй, у него действительно появилось несколько лишних стоунов.

Да, как это было ни обидно, но приходилось признать, что Фредди оказался прав, обвиняя друга в том, что тот обрюзг и превратился в изнеженного бездельника, который начал воспринимать окружающую его роскошь как нечто само самой разумеющееся.

Белоснежные льняные простыни на его мягкой пуховой постели ласкали кожу, изысканные блюда готовил самый лучший в Англии повар, вина, которые закупал его особый агент, производились на лучших виноградниках Франции. И всего этого герцог уже не замечал, так как все принимал как неотъемлемую, обязательную часть своей повседневной жизни.

И, конечно, всегда к его услугам были нежные белые руки, обвивающие его шею, и алые губы, охотно дарящие жаркие поцелуи.

«Конечно, следует признать, что такая жизнь никак не способствует укреплению духа и тела, — сказал себе герцог после некоторого раздумья. — Возможно, Фредди был прав, заставляя меня отправиться в это нелепое путешествие. Но все же я сомневаюсь, что из этого может выйти какой-нибудь толк. Ну в самом деле, какое это приключение?»

Однако вопреки ожиданию он почувствовал себя настоящим путешественником, когда выехал из своего особняка на Беркли-сквер, провожаемый изумленными взглядами своего управляющего, дворецкого и лакеев, — один, без грума и обычного эскорта из нескольких верховых.

Пожалуй, Брокенхерст не мог вспомнить, когда последний раз куда-нибудь выезжал без сопровождающего эскорта, зачастую состоящего из десяти человек.

И сейчас он просто не мог не сожалеть об удобствах своих обычных путешествий в экипаже, запряженном той самой великолепной парой гнедых, которой всегда восхищался Фредди.

Обычно, когда герцог собирался ехать в Ньюмаркет или останавливался где-либо еще за пределами Лондона, его камердинер всегда ехал вперед, и к тому времени, когда его светлость подъезжал к гостинице, там все уже было устроено самым лучшим образом.

Если же предполагалось, что путешествие продлится достаточно долго и ему придется останавливаться на постоялых дворах, то среди сопровождающих его всадников один был обязательно превосходным поваром.

Но что сейчас зря думать об этом? И герцог, сидя на своем горячем вороном коне, скакал все дальше на север, стараясь вспомнить, не забыл ли он в спешке что-нибудь действительно важное.

Своему камердинеру он велел уложить только самое необходимое, то, что можно увезти с собой, приторочив к седлу.

— Вы хотите сказать, ваша светлость, что я не поеду с вами? — спросил пораженный до глубины души камердинер.

— Скажу тебе по секрету, Дженкинс, — ответил герцог, — что я заключил пари.