- Вот увидел вас, Евгений Васильевич, и сразу вспомнил, что мы с вами, оказывается, уже давно знакомы, - с веселым оживлением сказал он.

- Да, я тоже припоминаю, - откликнулся Бородин, не сдержав легкой усмешки.

Одинцов уловил ее и ответил с ноткой добродушного примирения:

- Что поделаешь, жизнь нас крутит и несет...

"А ты все такой же ловкий, - отметил про себя Бородин. - Умеешь плыть по течению. Теперь хочешь, чтобы я забыл о твоих прошлых гадостях, которые ты мне причинил".

Одинцов был тогда первым секретарем одного из городских райкомов партии, а Бородин - начальником отделения уголовного розыска в районном отделе внутренних дел. Вместе с начальником райотдела он был вызван в райком в связи с участившимися грабежами и разбоями. Волны этих преступлений не были явлением районного масштаба, они захлестнули всю страну и являлись ничем иным, как массовым переделом "теневого" капитала. Доморощенные капиталисты, научившиеся как-то сосуществовать с чуждым им советским государством, столкнулись с новой неожиданной бедой - уголовниками всех мастей. Почуяв, где лежат большущие и легкие на отъем деньги, криминальная братва начала подчистую прибирать к рукам нажитые "цеховиками" капиталы. И вновь над страной зловеще замаячил лозунг: "Грабь награбленное!"

Эта напасть застала врасплох подпольных миллионеров, и они молча расставались со своими богатствами, даже не думая обращаться за помощью в милицию, справедливо полагая, что закон не на их стороне.

Бородин, как и многие его коллеги, конечно же знал, что происходит и в городе, и в области, и в стране. Но противостоять разгулу преступности, которая чаще всего носила латентный характер, было очень трудно. Даже в тех случаях, когда грабителей ловили с поличным, потерпевшие "теневики" отказывались участвовать в опознании своего имущества и заявляли, что никто их не грабил.

Партийные органы, как правило, не вмешивались в подобные происшествия. Но на сей раз, видимо, пострадали интересы людей, близко связанных с Одинцовым. Он обвинил районную милицию в бездействии и как пример привел случай ограбления некоего гражданина Шевчука.

Начальник милиции и его подчиненный молча переглянулись - Шевчук с заявлением не обращался и сам факт не был зарегистрирован в райотделе.

- Ну, что молчите? - наседал секретарь.

- Гражданин Шевчук к нам не обращался, а по вашему сообщению примем все законные меры, - сказал Бородин.

Его слова привели Одинцова в бешенство.

- Вы что там в своей милиции - сидите и ждете, когда к вам придут, да еще бандитов приведут? - загремел он.

Оба получили тогда крутой нагоняй. Начальнику милиции объявили строгий выговор по партийной линии, а Бородина освободили от должности и перевели в другой райотдел простым оперуполномоченным.

После этих событий они ни разу не встречались. Год спустя Одинцова назначили на должность управляющего делами обкома партии, где он быстро прослыл способным хозяйственником. В его ведении были спецмагазины, буфеты, дачи, квартиры для привилегированной верхушки, путевки в санатории - короче, все материальные блага, недоступные простым смертным.

Предметом особой опеки управляющего делами было дачное хозяйство неофициальная загородная резиденция партийных боссов, укрытая от посторонних глаз в великолепном зеленом массиве. Здесь все шло по строгому регламенту даже места за пиршественным столом были распределены по рангам. Никто, кроме управляющего, не имел права входить в кабинеты и спальные помещения, отведенные секретарям обкома. Будь на месте Одинцова человек, менее стойкий к спиртному, он неминуемо стал бы алкоголиком, так как банкеты в резиденции устраивались часто, гости нагружались спиртным до потери сознания. Управляющий всегда появлялся в начале застолья, а потом исчезал до времени развозки по домам пьяненьких гостей.