Он кивком головы указал на окно:

– А почему ты выбрала ее?

– Я подумала… Вы никогда по настоящему не знали матери, а это ужасно. – Она замолчала, а потом с трудом прошептала: – Мне не хватает мамы. Я не хотела бы видеть ее только на темном холодном портрете. Я надеюсь, что солнце оживит ее для вас.

Джордан снова повернулся к окну:

– Не сомневаюсь в этом.

Она немного помолчала, но потом не выдержала и взорвалась:

– Ну что же вы ничего не говорите? Он вам противен? Я ее оскорбила? Если витраж вам не нравится, я попрошу Грегора убрать его отсюда, но я не позволю, чтобы его уничтожили. Он хорошо получился. Я не допущу…

– Я мог бы убить того, кто попытался бы уничтожить это окно.

– Так оно вам нравится? – обрадовалась она.

Он старался говорить небрежно, но голос у него дрогнул:

– Я так тронут, что не могу придумать ничего достаточно глупого и тривиального, чтобы скрыть мои чувства. Это страшно неловко. – Он повернулся к ней лицом. – Я тебя благодарю.

Секунду она не отвечала, пристально глядя ему в глаза, потом отрывисто кивнула.

– Я рада, что вам понравилось.

С этими словами она стремительно вышла из комнаты.

Джордан стоял неподвижно еще минут десять, залитый яркими лучами, падающими сквозь цветное стекло. Взгляд его был прикован к женщине, изображенной на витраже. Потом он повернулся и ушел.

Еще через четверть часа Грегор шевельнулся в кресле, стоявшем в самом темном углу комнаты. Прошагав к окну, он остановился перед всадницей.

– Умная девочка, правда, Ана? – хохотнул он. – Ты определенно не святая Жанна.

* * *

Волосы леди золотой короной венчали голову, а глаза были цвета фиалок. Марианна никогда не видела женщины красивее, чем она.

Джордан помог ей выйти из кареты и, наклонившись, что то тихо сказал. Она в ответ рассмеялась, бросив на него кокетливый взгляд из под опущенных ресниц.

– Кто это? – шепотом спросила Марианна у Дороти.

– Диана Марчмонт, графиня Ральбон.

– Она очень красивая.

– Она очень честолюбивая, – сухо отозвалась Дороти. – И добивается постоянного союза с Джорданом.

Постоянного союза! Наверное, Дороти имеет в виду женитьбу. Марианну это почему то поразило. Странно – она никогда не представляла себе Джордана женатым. Конечно, это было очень глупо с ее стороны. Он, должно быть, считается великолепной партией, и, наверное, не одна женщина мечтала бы носить имя герцогини Камбаронской. К тому же ему как последнему представителю такого знатного и древнего Рода пора позаботиться о наследниках.

– Она хочет выйти за него замуж?

– Господи, нет, конечно, – поморщилась Дороти. – Ну, может быть, и захотела бы, не будь она уже замужем. Но тогда Джордан не имел бы с ней дела. Он всегда питал отвращение к браку.

– Почему?

Дороти пожала плечами:

Может быть, потому, что цинизма у него слишком много, а нужды в семейном тепле – слишком мало. Зачем жениться, если женщины вроде этой графини готовы угождать его малейшему желанию?

– А ее муж не возражает?

– Муж только рад делить ее услуги с другими. У него нет денег, а Джордан славится своей щедростью к возлюбленным, – ответила Дороти. – Я вижу, на этот раз она одна. Обычно она приезжает в Камбарон в сопровождении графа. Это позволяет их связи с Джорданом выглядеть приличнее.

Марианна встряхнула головой. Ей непонятны были эти люди и их странный кодекс.