Хотелось добавить, чтобы постарался, но я не стал, понимая, что сейчас меня злит вовсе не это.

Злость всё ещё кипела внутри. Перед глазами бледная зеленоглазая хатарка и её запах, который так и стоял перед носом. С шумом втянул в себя воздух, напряжение прокатилось по мышцам свинцовой волной.

– Распорядись, чтобы последних хатарок отвезли на торг.

Многие меня считают излишне жестоким, но по другому я не мог относиться к этому племени, и не остановлюсь, пока не возьму источники.

Хоть и прошло почти двенадцать лет с тех пор, как прошла битва в горной долине, а сердце всё ещё саднило воспоминаниями тех времён, когда на нас напали хатарцы и высушили наш источник, тогда моя мать обернулась, чтобы прогнать враждебное племя, но только её силы быстро ушли, и она разбилась.

Отец в то время не подозревал о нападении, находясь на побережье Шионсокго моря, улаживая дела с другими племенами. А когда вернулся, не нашёл никого: кто выжил – бежали, а я ждал его на том утёсе, где погибла мать. Отец, гонимый отчаянием и жаждой мести, собрал остатки своих воинов, чтобы догнать врагов, но пал в бою…

То время для меня было тяжёлым, мне было всего десять, тогда я чуть не умер от голода и вынужден был служить одному из почтенных катуку – главе соседнего племени. До тех пор, пока не собрал надёжных людей и не укрепился корнями, создав свой круг. Тогда ко мне присоединились многие и, увидев во мне могущество и силу, поверили мне. С ними я захватывал многие селения, пока моё войско не выросло, чтобы захватить все вольные земли, раскинувшиеся за горами.

Хатарцы хорошо спрятали источники, но я узнал, с помощью кого я могу их найти. В каждой девушке этого племени есть магия, память которой может открыть мне карту. Только это должна быть сильная носительница силы. Пока мои поиски не принесли плодов. Те, кого я нашёл, не рассказали мне ничего, как бы я ни пытал…

В шатёр вошёл Вольмер, усмехнулся, увидев Гуннора. Воин прошёл к столу, так же налил себе катара и плюхнулся в кресло.

– За здоровье нашего повелителя! За взятие Саартана! – Вольмер опрокинул в себя кубок.

Я усмехнулся, друг может позволить себе всякие вольности. Гуннор недовольно смерил его взглядом. Он никогда не скрывал своего раздражения по отношению к младшему советнику. Но это не мешало им объединяться в бою.

До самого вечера мы обсуждали дальнейшие действия и пришли к одному: пока осесть в Саартане и обойти соседние леса и взгорья. Ко всему стало известно, что старейшина этих земель погиб в схватке при осаде ворот.

– Гуннор, – обратился к советнику, – я не давал приказа его убивать.

– Они не хотели сдаваться и пошли атакой, что я мог сделать, как ни отразить атаку?! – в свою очередь вспенился советник.

Я нахмурился, переведя взгляд на Вольмера, который заметно посерьёзнел. Тарвард мог бы пойти на переговоры, и я подозревал, что Гуннор своей несдержанность спровоцировал его на бой. Но теперь ничего не поделать.

– Кстати, – вмешался Вольмер, – вернулись последние воины. Они известили, что часть хатарцев ушли в горы, их не удалось поймать. Но я отдал распоряжение найти их след. Возможно, удастся захватить кого то в плен.

– А может, проследить? – вмешался Вальтор. – В плену никто не даст ответа, ты ли не знаешь, Гуннор, предлагаю быть хитрее и открыть слежку.

– Ты прав, Вольмер, – я отпил из кубка, – возьмёшь это на себя.

– С удовольствием.

И всё же, несмотря на промахи, ворота Саартана открыты, и это часть победы для всех…

…Разговор затянулся до самых сумерек. К вечеру поднялся шум, воины праздновали победу, раскинув лагерь, разжигая костры под стенами твердыни. Я разделил с ними трапезу прямо в сердцевине крепости и выпил не один кубок катара, когда к костру вышли танцевать рабыни, купленные мной по пути в Хатарию.