Затем, чтобы пролить бальзам на свои раны, которые он нанес ей, женившись на мне, она засмеется над моим унижением и разочарованием: она вызвала во мне надежды, она их и уничтожила, чтобы добавить унижения своему врагу.

Теперь я приближаюсь к тем своим воспоминаниям, которые положили начало трагедии моей жизни. Я полагаю, ужасная сцена между Эссексом и королевой была началом его конца. Я уверена, что она не смогла простить ему это, даже более, чем не могла простить мне брака с Лейстером. Она была предана своим друзьям и одинаково предана врагам: она помнила эпизоды проявления дружбы и вновь и вновь вознаграждала друзей, но она никогда не забывала и факта неверности.

Я знаю: во всем виноват Эссекс. Он пошел на провокацию. Его близкий друг, граф Саутгэмптон, был в то время в немилости. Элизабет Вернон, одна из горничных и племянница моего первого мужа Уолтера Деверо, стала любовницей Саутгэмптона, и Эссекс помог им тайно обвенчаться. Когда королева узнала и потребовала Эссекса к себе, он дерзко заявил, что не видит причины, почему мужчина и женщина не могут пожениться, если они желают того, и по-прежнему служить королеве. Это ей не понравилось.

Тем временем Елизавета пыталась заключить мирный договор с Испанией. Ее ненависть к войне была так же сильна, как и прежде, и она часто говорила, что войны следует развязывать лишь в случаях крайней необходимости (как тогда, когда Армада подошла к английским берегам), а в иных ситуациях следует предпринимать все, чтобы избежать войны.

Эссекс не разделял этого взгляда и собирался положить конец мирным переговорам. Он победил в дебатах на Совете, к огорчению лорда Берли и Роберта Сесила.

Эссекс собирался бороться против врагов с такой яростной энергией, которая была типична для него. Мой брат Уильям, который после смерти отца унаследовал его титул, пытался отговорить Эссекса от его безрассудства. Кристофер слепо восхищался Эссексом и, хотя я была рада согласию между ними, я предпочла бы, чтобы Кристофер противостоял сыну. Маунтджой предупредил его, затем Фрэнсис Бэкон, но в своей упрямой манере Эссекс никого не слушал. Королева не одобрила замысла Эссекса.

Был душный июльский день, когда дебаты кончились, и я поняла, что роковой шаг был сделан: Эссекс оскорбил достоинство королевы и, в конечном счете, ее личность.

Ирландия была, как всегда, в центре внимания, и королева собиралась послать туда делегацию палаты лордов.

Она сказала, что доверяет сэру Уильяму Ноллису. Он был ее родственником, и она могла положиться на его верность.

Его отец верой и правдой служил ей, поэтому она надеялась и на службу сына.

Эссекс вдруг закричал:

— Это неверная кандидатура. Подходящая кандидатура — Джордж Карью.

Карью принимал участие в экспедициях в Кадис и на Азоры. Он был в Ирландии и знал, каково там положение дел.

— Я предлагаю Уильяма Ноллиса, — настаивала королева.

— Вы ошибаетесь, Мадам, — возразил Эссекс. — Мой дядя не подходит. Карью — нужный человек.

Никто и никогда не разговаривал с королевой в подобной манере. Если министры были не согласны с ней, ее мягко уговаривали: Берли, Сесил и другие были искусны в этом.

Но сказать: «Мадам, вы ошибаетесь», — такого не смел никто.

Когда королева жестом показала, что предложения этого неразумного молодого человека не должны браться в расчет, Эссекса охватил гнев. Она публично оскорбила его, она сказала, что он не должен приниматься всерьез. Пыл возобладал над разумом. Он повернулся к королеве спиной.

Она бы приняла его взрыв эмоций, за что она бы его пожурила позже и простила, но это было уже безграничное оскорбление королевы. Она прыгнула на него и надрала ему уши. Затем сказала, что его стоит повесить.

Эссекс, слепой в ярости, взялся за эфес шпаги и вытащил бы ее, если бы не был немедленно схвачен.