— Я собираюсь отослать тебя в Чартли, — объявила она. Наверное, я выглядела потрясенной и почти бесчувственной от отчаяния.

— Я слишком долго удерживала тебя вдали от мужа, — продолжила она.

— Но, Мадам, — попробовала протестовать я, — он также подолгу не бывает дома по Вашему повелению и своему долгу.

— Когда он вернется в Чартли, он найдет там ожидающую его теплую постель. Клянусь, он мечтает о сыне: и сейчас самое время.

Ее проницательный взгляд пристально изучал меня.

— Не годится супругам надолго разлучаться, — продолжала она. — Может случиться неприятность, которой я не потерплю у себя при дворе. Ну же, порадуйся: подумай о встрече с детьми, о доме.

— Мне будет не хватать Вашего общества, Ваше Величество.

— Семья поможет заменить общество любого.

Мать моя была в это время при дворе, и я пошла объявить ей, что уезжаю. Она кивнула:

— Да, королева говорила со мной об этом. Она считает, что тебе не стоит долго оставаться без мужа. Она сказала, что видела, какие взгляды бросают на тебя некоторые мужчины при дворе.

— Она не сказала, какие именно мужчины?

Мать покачала головой:

— Она не называла имен.

Итак, королеве было что-то известно. Она заметила что-то и отправляла меня прочь, потому что не потерпела бы соперницу.

Злая и грустная, я покинула двор и направилась в Чартли. Роберт даже не пожелал попрощаться со мной. Он был настроен не рисковать своей вернувшейся славой и милостью королевы.

Я начинала подозревать, что он использовал меня, чтобы вызвать ревность королевы. Для такой натуры, как я, такое предположение было способно вызвать приступ бешенства. К тому же подстегивало мою ярость то, что тем самым он устранил и меня, и двор теперь был для меня закрыт.

Мне надо было его возненавидеть. Я была для него ничем иным, как средством удовлетворения временного желания. Я была обманута, как последняя простофиля.

Я поклялась себе, что однажды дам им обоим понять, что со мной так обращаться нельзя. Итак, я ехала в Чартли, и каково же было мое уныние!

Как ненавидела я теперь этот вид замка на скале, который отныне должен был стать опять моим домом и как надолго, кто знает?!

Перед моим отъездом со мной говорили родители: я так завидовала им, что они остаются при дворе! Отец был Хранителем королевских покоев, а мать — одной из фрейлин при спальне королевы.

— Самое разумное для тебя возвратиться в Чартли, Леттис, — сказал мне отец. — Слишком долго быть при дворе — вредно для молодых.

— Наверное, ты уже соскучилась по Уолтеру и детям, — добавила мать.

Я ответила, что в любом случае значительное время не увижу Уолтера и в Чартли.

— Он приедет туда, как только сможет, и подумай, что за радость будет увидеться с девочками.

Не могу сказать, что не испытывала радости от встречи с детьми, но они не могли заменить мне чудесной, насыщенной событиями жизни при дворе.

В первые дни я пребывала в глубокой депрессии: я постоянно думала о Роберте и его отношениях с королевой. Его опала не уменьшила силы ее чувств к нему, и я поневоле задумалась: а права ли я в своих выводах и не пересилит ли, наконец, ее любовь ее же предубеждений против брака?

Я раздумывала над тем, что она могла выяснить о наших отношениях. Я представляла себе, как он отрицает все, что было между нами, а если она ему докажет правду, то он скажет, что это ничто иное, как временное заблуждение оттого, что она постоянно отказывает ему в его величайшем желании.

И я поклялась, что однажды он мне за это заплатит. Я покажу ему, что меня нельзя просто выбросить, как ставшую ненужной, по своему усмотрению.