Наступил полдень, а Эдуард все еще не показывался из своих покоев. Джейн проголодалась. Она отложила книжки в сторону и снова отправилась к винтовой лестнице на башню. На часах стояли все те же двое стражников.

– Король уже пробудился? – спросила она.

– Боюсь, что его величество не расположен сегодня принимать посетителей. – Стражник со сросшимися бровями не двигался с места.

– Меня он примет, – рассердилась Джейн. – Просто доложите, что леди Джейн… – Тут она осеклась. Теперь ее фамилия Дадли. Леди Джейн Дадли. Звучит ужасно. Девушка судорожно сглотнула. – Доложите, что кузина Джейн хочет его видеть.

– Я получил приказ сегодня никого не впускать.

– Поднимитесь же наверх и спросите, желает ли он принять меня. Увидите, он наверняка пожелает. – Джейн скрестила руки и уперлась ими в правое бедро, – Я буду ждать здесь.

– Сегодня никому не дозволено видеть короля, миледи. Если он пожелает, то сам пошлет за вами.

Джейн даже оскалилась от возмущения.

– Это смешно. Вы должны немедленно пропустить меня. Уверяю, вас за это не накажут.

– Миледи, если вы будете настаивать, нам придется пригласить кого-нибудь, кто выпроводит вас из дворца.

Ее лицо пылало гневом. Как смеют они препятствовать ее встрече с двоюродным братом?!

Если только…

Если только Эдуарду не стало хуже и он не решил добровольно изолировать себя от любых контактов. Но неужели это относится и к ней?

Покидая дворец – без постороннего сопровождения, – она решила написать ему письмо.

Уже перед тем как сесть в карету, Джейн остановилась и подняла взгляд на башню.

На мгновение в окне верхнего этажа мелькнул силуэт. Эдуард? Раньше, до возвращения в Брэдгейт-парк, она узнала бы его фигуру на любом расстоянии, но теперь он так исхудал, что распознать его тень стало сложнее.

Она запрыгнула в карету и велела ехать прочь.

Дневные часы Джейн провела в Челси, стараясь уходить от прямых ответов на назойливые вопросы матери. Аделла вместе с дюжиной горничных тем временем собирала вещи для медового месяца. Новоиспеченная леди Дадли написала несколько записок, отослала письмо Эдуарду, а потом примерно час размышляла о том, какие пятьдесят книг стоит отобрать для поездки в загородную резиденцию. Молодоженам предстояло провести там несколько недель, так что имеет смысл подготовить себе интересное занятие на многие часы, которые ей предстоит провести в одиночестве. Ведь от рассвета до заката Гиффорд в образе коня вряд ли сможет составлять ей компанию… Впрочем, ну и ладно.

Незадолго до вечера Джейн вновь приказала запрячь карету и отправилась назад в Дарем-хаус, а там поспешила в опочивальню Гиффорда. Он все еще находился в лошадином обличье и, насколько она могла судить, спал. Кровать была перемещена в один угол комнаты, а в другом помещалась куча, скажем так, продуктов целого дня безвылазного пребывания крупного животного в запертом помещении. Джейн прижала к носу платок и открыла окно, чтобы ветер хоть немного развеял вонь. Подошла к платяному шкафу. Извлекла оттуда рубашку и брюки. Затем зажгла несколько свечей и уселась на кровать – ждать, когда солнце закатится за горизонт.

Утром превращение застало ее врасплох, словно неожиданная вспышка яркого света, так что, когда из глаз ее перестали сыпаться искры, муж уже был полноценным конем.

Теперь этот конь мирно дремал стоя, и его гладкий бок красиво блестел в лучах заходящего светила. Удивительным казалось, что эти тонкие, стройные ноги способны поддерживать вес массивного тела – и не просто поддерживать, но и бегать, и прыгать, и гарцевать под ним. Она ни капли не преувеличила, когда в разговоре с лордом Дадли назвала его сына великолепным животным.