Как-то утром, когда мне было лет двенадцать, я собирался в школу. Перед тем как отправиться в душ, я сделал погромче приемник, настроенный на волну местной рок-н-ролльной станции. Ее ведущим был тогда довольно развязный диджей, кумир всех моих сверстников, да и мне он тоже нравился. Не успел я, однако, отправиться в ванную, как в мою комнату заглянул Папа. Приподняв бровь, он уменьшил громкость и сказал:

– Сынок, я редко указываю тебе, что ты должен делать, но сегодня я скажу тебе вот что… Ты можешь слушать это… – Он показал на приемник, который после поворота рукоятки настройки передавал музыку кантри. – Или это… – Папа немного повернул ручку, настроив приемник на местную евангелистскую станцию, и из динамика полились религиозные гимны. – Но не то, что́ ты слушал только что.

Сейчас я понимаю, что в тот день дед сделал для меня очень много. Фактически, он определил мою жизнь на много лет вперед. Послушайте песню Вилли Нельсона «Моими героями всегда были ковбои», и вы поймете, что́ я имею в виду. Папа ничего мне не навязывал, он просто познакомил меня с теми песнями, которые любил сам, и дал мне возможность сделать свой выбор. И я его сделал. Любопытно, что примерно в то же самое время, переключая программы нашего пыльного «Зенита», который принимал всего три канала, я наткнулся на сериал «Придурки из Хаззарда». Заглавной музыкальной темой фильма оказалась песня, которую исполняли те же голоса, которые я хорошо знал по радиопередачам, и это каким-то образом укрепило мою уверенность в Папиной правоте.

Очень скоро я стал планировать свою неделю таким образом, чтобы освободить вечер пятницы. Папа и бабушка смотрели «Придурков» вместе со мной, потому что дальше по программе показывали «Даллас», а им очень хотелось узнать, кто стрелял в Джей Ара. Но с восьми до девяти телевизор был только моим. Я буквально влюбился в Бо и Люка Дьюков и частенько подражал то одному, то другому. С Папиной помощью я даже купил гитару, научился играть на ней «Мамы, не давайте детям становиться ковбоями», а моей любимой обувью стали на многие годы ковбойские сапоги со скошенными каблуками.

Как и большинство жителей Библейского пояса, Папа работал от зари до зари шесть дней в неделю, оставляя воскресенья исключительно для Бога, для бабушки и для меня. Воскресное утро мы проводили в церкви, а на обед лакомились бабушкиными жареными цыплятами или свиными ребрышками. После обеда мы спали час или два, а потом спускались к реке, насаживали на крючки земляных червей и удили лещей или просто слушали, как после наступления темноты разносится над рекой протяжное «тви-и» каролинских уток.

О Боге Папа почти никогда не говорил вслух, зато он очень любил возводить церковные шпили. За те пятнадцать лет, что я прожил с ним и с бабушкой, он организовал и провел не меньше двенадцати кампаний по возведению шпилей в близлежащих церквах. Пасторы и священники со всей округи звонили ему и просили помочь, и, насколько мне известно, Папа никогда никому не отказывал. Для него не имело особого значения, к какой конфессии относится та или иная церковь, зато он очень живо интересовался тем, какой высоты должен быть шпиль. Чем выше – тем лучше, так считал Папа. Ближайшая церковь со шпилем его работы находится всего в миле от нашего дома; Папа воздвиг его по личной просьбе пастора Джона Ловетта, и ему было абсолютно наплевать, что с формальной точки зрения она относится к слывущей возмутительницей спокойствия Африканской методистской епископальной сионской церкви, над входом в которую начертано крупными буквами: «Сошествие Святого Духа – не событие, а продолжающийся процесс».

После того как я побывал на четвертом или пятом строительстве шпиля, я спросил:

– Папа, почему тебе так нравится строить именно церковные шпили?

Он улыбнулся, достал карманный нож, открыл малое лезвие и, глядя поверх окружающих нас полей и пастбищ куда-то очень далеко, начал тщательно вычищать застрявшую под ногтями грязь.