И очень странен.

Ситуацию, наверное, надо было проассоциировать с дешёвыми фэнтезийными книжками, в которых герой оказывается избранным и отправляется куда-то в иной мир, побеждать драконов, орков, тёмные силы — кого там ещё? — чтобы, в конце концов, жениться на принцессе. "Ты — король, — сказали Кириллу тоном, не терпящим возражений. — На тебе Божье благословение", — обдумав всё это, Кирилл сделал вывод, что он — вполне избранный, что он родом из другого мира, что меч и магия ему обеспечены, а может, и принцесса где-нибудь там уже готова замуж и будет вести себя, как Даша. И от этих мыслей ему было бы изрядно нехорошо, если бы не Сэдрик.

Потому что не тянул он на наставника, проводника или вестника из классического сюжета. И о "прокачке", пользуясь терминами компьютерных игрушек, речь не шла. Сэдрик вообще не впихивался в книжный стандарт.

— Тебя надо вымыть и переодеть, — сказал Кирилл, когда они вошли в квартиру. Очень им обоим повезло, что родители Кирилла — приёмные? — уехали за город, в гости к партнёру отца, и не должны были вернуться раньше завтрашнего вечера. Мама не пережила бы в своей ухоженной прихожей такого страшилища, как Сэдрик — в жутких башмаках, оставляющих на паркете мокрые и грязные следы.

Сиамская кошка Клеопатра, попросту — Клёпа, вышедшая в коридор взглянуть на гостя, остановилась в дверях кухни и там молча Сэдрика не одобряла. Сэдрик её не заметил — он заметил грязь на сияющем паркете и стаскивал с ног башмаки.

— Брось здесь, — сказал Кирилл. — Их выкинуть надо, тебе новые нужны.

— Ага, с золотыми подковками, — усмехнулся Сэдрик. — Нет у меня ничего — только то, что на мне.

— Мы одного роста, — сказал Кирилл. — Я найду, во что тебя одеть — и обуть, я думаю. Снимай это тряпьё тоже.

— Не носил костюмов с плеча государя… — заметил Сэдрик со скептическим смешком, но принялся раздеваться. В прихожей. Это казалось Кириллу диким ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы понять: Сэдрик пытается соответствовать обстановке, следуя его, Кирилла, указаниям.

Потому что, с его точки зрения, Кирилл знает этот мир. И Кирилл — его король. Не важно, насколько последнее соответствует объективной реальности.

И Кирилл получил кое-какую специфическую информацию, на переваривание которой понадобилось время.

Сэдрик был худ и грязен, но его кожа выглядела не так, как полагалось бы коже бомжа, который должен бы страдать чесоткой, педикулёзом и прочей дрянью. Здоровая кожа под слоем грязи и задрызганным рубищем выглядела странно, будто Сэдрик лишь притворялся бомжем или оказался в таком положении недавно, ещё не успев запаршиветь.

Левая рука Сэдрика не была ампутирована. Его кисть и нижняя часть предплечья, похоже, отсутствовали с рождения: рука кончалась чуть ниже локтя торчащей острой костью, обтянутой кожей, и была покрыта множеством коротких шрамов, как рука истеричного кандидата в самоубийцы, тысячу раз пытавшегося напоказ покончить с собой, надрезая кожу бритвой. Шрамов на Сэдрике хватало и без того, но именно эти поразили Кирилла какой-то неуместностью, что ли. Нелепостью.

— А какой ещё смысл в этом обрубке? — Сэдрик дёрнул плечом, поймав взгляд. — Только кровь. Очень удобно, — и показал, что именно удобно: изобразил здоровой рукой движение лезвия по увечной.

Кирилл утвердился в мысли, что Сэдрик резал себе изуродованную руку сам, без всяких истерик: ему нужна была собственная кровь, и это, почему-то, вписывалось в общую картину.

Кроме шрамов и чудовищной худобы, внимание привлекало чёрное и мохнатое родимое пятно, до ужаса похожее на паука, — диаметром с циферблат мужских наручных часов, между ключицей и левым соском.