— Это все принадлежит моей матери? — спросила она у Манон.

— Да, мадам. Она привезла их с собой, когда приехала в Аршамбо.

Велвет была в высшей степени заинтригована, особенно после того как обнаружила на дне ларчика из слоновой кости пожелтевший пергамент. Выцветшие строки, нацарапанные на нем, только еще больше сгустили покров тайны. Читались они так:

«Душа моя! Я приготовил все это для тебя, когда думал, что ты вернешься ко мне. Я не могу подарить жене драгоценности, которые были сделаны для другой женщины. Прошу тебя принять этот маленький подарок, который предназначался только для тебя. Николя».

— Кто такой этот Николя? — спросила Велвет.

— Николя? Понятия не имею, мадам, — ответила Манон. — А это важно?

— Да нет, — медленно сказала Велвет. — Просто мне интересно.

Ключ к тайне предложила, как ни странно, Пэнси.

— Николя… Николя… — повторила она задумчиво, словно пытаясь что-то вспомнить. И вдруг лицо ее просветлело. — Я знаю, кто это такой, миледи! Моя матушка много рассказывала о приключениях госпожи Скай, а в некоторых и сама участвовала. Я помню, она что-то говорила о каком-то герцоге Николя, за которого ваша мать собиралась одно время выйти замуж. Не могу вспомнить, почему она так за него и не вышла. Он жил где-то здесь, во Франции. Могу поспорить, что записка и драгоценности от него.

Велвет было необычайно интересно. Раньше ей никогда не приходило в голову, что ее мать может получать в подарок драгоценности от кого-то еще, кроме ее отца. О, всю свою жизнь она слышала какие-то обрывки разговоров о приключениях матери, да и при дворе многие рады были посплетничать о ней. Но Скай сама никогда особенно не распространялась о своем прошлом. Она, казалось, всегда жила днем сегодняшним, а еще лучше — завтрашним. И именно такой и привыкла ее видеть Велвет. И вдруг теперь ее мать предстала перед ней совсем в другом свете: женщиной, которую любили и которую обожали другие мужчины и для которой они даже специально заказывали драгоценности, женщиной с прошлым. Почему драгоценности остались во Франции? Неужели человек, который подарил их, так мало значил для ее матери? Все это чрезвычайно интересно, и она решила расспросить об этом мать, когда опять вернется к ней.

Велвет выбрала алмазное ожерелье и приложила к груди. Оно и правда очень красивое и очень хорошо сочетается с ее зеленым бархатным платьем. Она застегнула его на шее и еще чуть-чуть полюбовалась собой в зеркале Потом надела серьги. Несмотря на несколько устаревший покрой платья, она чувствовала себя вполне уверенно, чтобы принимать короля.

Если Генрих Наваррский и обратил внимание на то, что платье Велвет не самого последнего фасона, он ничего об этом не сказал за все время их трапезы. Манон превзошла саму себя, особенно если учесть, что у нее было так мало времени. Даже Велвет удивилась тому обилию еды, что появилась на столе. В рагу плавали толстые, сочные, нежные куски мяса, политые доведенным на медленном огне до коричневатого состояния соусом, благоухавшим бургундским и нежными грибами. В рагу она добавила ломтики моркови и лук-порей, который собрала Велвет. К ее удивлению, на стол подали жирного сочного каплуна, зажаренного до золотистой корочки и фаршированного хлебом, шалфеем, крохотными головками лука и каштанами, а также прекрасную форель, только что пойманную Мэттью в озере и отваренную в белом вине со специями. На столе оказались также горшочки с тушенной в вине репой, молодым луком-латуком и кресс-салатом, свежеиспеченный, еще теплый хлеб и сливочное масло.