«Купец» приблизился, с него махали и что-то неразборчиво кричали. Мелькнул спинной плавник Двинутого, — змей кружил вокруг когга, не слишком приближаясь. Разумно, сейчас уже можно было различить эвфитон, установленный на юте «купца». Наводчик суетливо разворачивал орудие, пытаясь поймать в прицел скользящего в отдалении змея. Я ощутил некоторое беспокойство, — сослепу этот криворукий запросто может всадить тяжелую стрелу и в нас.

Король, поправляя пояс с оружием, прошёл мимо нас на нос. Обернулся:

— Там какая-то шлюха у эвфитона бёдрами вертит. Борода, смотри в оба. Хвост, ты видишь урода?

— Сниму, мой король, — Хвост попытался принять уверенный вид.

Эшенба кивнул и глянул на меня:

— Либен, как твоя благородная задница? Не прилипла? Не имеешь ли желания растрясти жирок, мой друг?

Король преувеличивал. Я не друг короля Эшенбы. Я его доверенное лицо, его язык, глаза и левая рука. С этими органами у Его Величества в последнее время некоторый непорядок. Что касается остального… быть другом и советником короля Эшенбы редкое и сомнительное счастье. Впрочем, такова судьба.

Я сдвинул весло и поднялся.

— Я готов, мой король.

— Не сомневаюсь, — Эшенба вглядывался в приближающийся когг. На миг на лице, изуродованном швами и шрамами заживших язв, мелькнул былой хищный азарт — Надеюсь, там найдётся что-то согревающее.

От королевского смеха парни пригнулись к вёслам. Я и сам невольно втянул голову в плечи. Эшенба оставался нашим единственным хозяином и королём, и мы были преданы ему от подмёток до кончиков облезлых ушей, но проглоти меня аванк: боялись мы это существо в грязном бархатном дублете и вытертых кожаных, некогда черных штанах, куда сильнее виселицы и кольев, что поджидали нас в будущем.

Мне подали узкий треугольный щит и боевые перчатки. Натягивая толстую привычную кожу, усиленную бронзовыми заклепками, я оценивающе оглядывал когг. Крепкий пузан. Если успеют опомниться, некоторые из нас успеют вспотеть, пока мы его возьмём. Или вспотеть и охладиться, уйдя на дно под прохладные весенние волны.

Мы подошли уже достаточно близко, я различил несколько бородатых лиц на борту — похоже, краснохолмцы. Впрочем, какая разница? Умрут все. Последний год «Сопляк» и Двинутый не оставляли свидетелей. Тактика вполне оправдывала себя: в столице много болтали о судьбах исчезнувших кораблей, но никто не знал правды. Ходили слухи о вернувшихся змеях, о зловещем колдуне-погоднике, но никто не вспоминал о короле Эшенбе. Даже дети знали, что король давно мёртв. Убит четыре года назад в той знаменитой заварухе у глорской Цитадели. Уже вовсю рассказывали сказки и легенды о сумасшедшем короле, о его битве с воинством мертвецов. Очевидцев того памятного дня было мало, а те, что выдавали себя за очевидцев, врали безбожно. Ну, поверить в россказни об ужасах боя между мёртвыми и живыми и вправду сложно. Признать, что действительность была еще ужаснее — и вовсе невозможно.

Боги не одобряют мыслей о прошлом. Вот оно, настоящее. Им и живи.

— Змей! Стурворм кружит вокруг! — завопил бородач с когга, тыча топором за борт.

— Мы видели, — крикнул я. — Встанем борт к борту и отобьёмся. Только держите круче к мысу!

— Не успеть! — заорал другой бородач — на его жирной шее, поверх кружев сорочки, болталась цепь с розовой жемчужиной. Видимо, хозяин судна.

— К борту! — рявкнул я. — Не время болтать, толстяк.

Король, успевший надеть шлем, насмешливо хмыкнул. Хозяина когга он рассмотрел и, зная мою неприязнь к женственным выродкам, не стесняющимся цеплять на себя украшения и открыто затаскивать в постель мальчишек, заранее веселился.

— Что вы хотите делать? — упирался толстяк.