Когда Луиза пересказала этот разговор Артуру, он заметил:

– По крайней мере, мы теперь знаем, что больше не надо ломать себе голову.

Луиза понимала, что Артур лукавит. Он всю оставшуюся жизнь будет ломать себе голову над тем, что же произошло в действительности. Почему Хенрик решил покончить с собой? Если случилось именно это.

Ни Назрин, ни Вера тоже не могли заставить себя поверить Ёрану Вреде. Назрин сказала: «Если бы он покончил с собой, то сделал бы это по‑другому. Не в собственной кровати, приняв снотворное. Слишком жалкий поступок для Хенрика».

Проснувшись утром 20 октября, Луиза обнаружила, что ночью подморозило. Она спустилась к железнодорожному мосту и долго стояла у перил, глядя в черную воду, такую же черную, как земля, в которую опустят гроб с телом Хенрика. В этом пункте Луиза была непреклонна. Хенрика не сожгут, его тело должно покоиться в земле, именно тело, а не пепел. Она смотрела на воду и вспоминала, что когда‑то в юности стояла на этом же месте, чувствуя себя совсем несчастной, и, возможно, единственный раз в жизни обдумывала, не покончить ли с собой. Хенрик словно бы находился рядом. Он бы тоже не прыгнул. Он бы продолжил жить, не ослабил бы хватку.

Этим ранним утром она долго стояла на мосту.

Сегодня я похороню своего единственного ребенка. Других детей у меня уже не будет. В гробу Хенрика покоится главная часть моей жизни. Та часть, которую не вернуть.

Коричневый гроб, розы, никаких венков. Органист исполнил Баха и выбранное им самим сочинение Скарлатти. Пастор говорил спокойно, без пафоса, Бог в церкви не присутствовал. Луиза сидела рядом с Артуром, по другую сторону гроба – Назрин и Вера. Луиза наблюдала похоронную церемонию как бы со стороны. А ведь речь шла о ней самой. Покойнику не выразишь сочувствия, мертвый – он и есть мертвый, мертвецы не плачут. А она? Она уже превратилась в руину. Но некоторые своды внутри ее остались невредимы. И их ей надо защитить.

Назрин и Вера уехали рано, им предстояла долгая поездка автобусом в Стокгольм. Но Назрин обещала не пропадать, а когда Луиза соберется с силами, чтобы освободить квартиру Хенрика от его вещей, она ей поможет.

Вечером Луиза и Артур сидели на кухне, с бутылкой водки. Он запивал водку кофе, она разбавляла лимонадом. Точно заключив тайное соглашение, оба напились. В десять вечера они, тараща глаза, с трудом удерживались на стульях.

– Завтра я уезжаю.

– Возвращаешься?

– Разве человек всегда не возвращается куда‑нибудь? Я уезжаю в Грецию. Надо закончить работу, а что будет потом, не знаю.

На следующий день рано утром Артур отвез Луизу в аэропорт Эстерсунда. Легкий снежок запорошил землю. Взяв ее за руку, отец попросил соблюдать осторожность. Она видела, что он ищет еще какие‑то слова, но безуспешно. В самолете на пути в Арланду она подумала, что он непременно сегодня же начнет вырезать лицо Хенрика в каком‑нибудь из своих деревьев.

В 11.55 она вылетела во Франкфурт, чтобы там пересесть на рейс до Афин. Но когда приземлилась во Франкфурте, все принятые ранее решения как бы рассыпались. Она отказалась от зарезервированного места в самолете и долго сидела, глядя на окутанный туманом аэродром.

Теперь она знала, что делать. Артур был и прав, и не прав, но уступила она не ради него. Это ее собственное решение, ее собственное прозрение.

Арон.