— Спасибо, хорошо, мой фюрер, — Гиммлер старался быть лаконичным. — Мне кажется, у вас сегодня хорошее настроение?

— Прекрасное, Генрих, прекрасное! — с улыбкой поправил рейхсфюрера Гитлер. Губы вождя раздвинулись в улыбке, чуть приподнимая щепотку черных усиков. — Я понял, что вы с утренним докладом? Боже мой, до чего надоели государственные дела! Вы не представляете, Генрих, как хочется отбросить в сторону все заботы, уехать в Бертесгаден, побродить по лесу, полюбоваться красотой, которую нам дает мир…

Он подозрительно посмотрел на рейхсфюрера.

— Конечно, — сказал он. — Вы подобно Герингу не можете бродить по лесу без охотничьего ружья. Говорят, что он в своем поместье охотится на ручных оленей?

Герман Геринг действительно был страстным охотником. В своем восточном поместье, среди столетних дубовых рощ он держал ручных оленей. Иногда Боров, как называли рейхсмаршала в окружении рейхсфюрера, мнил себя древним тевтоном, надевал тунику и охотился со специально изготовленным для того луком на доверчивых и привыкших брать хлеб из рук животных. Несколько раз Гиммлер докладывал фюреру о художествах партийного товарища, об излишествах, которыми он окружил себя в «Каринхалле», о коллекции картин, которые он начал собирать из имущества репрессированных евреев. Реакция фюрера оказалась неожиданной.

— Не трогайте Германа, — сказал фюрер. — Вы ведь понимаете, Генрих, он — лицо нашей партии. Замок Геринга принадлежит народу, как и все то, что находится в нем. Лицо нашей партии должно быть улыбчивым!

Рейсфюрер понял, что позиции Геринга по-прежнему сильны, а потому избегал в разговорах с вождем обсуждать поведение его любимца. Кумиром Адольфа Гитлера был советский вождь Сталин, фюрер любил его и ненавидел, он преклонялся перед русским диктатором, он вспоминал о нем ежедневно и ежечасно, особенно сейчас, когда в далекой России шли судебные процессы по делам политических противников Иосифа Сталина. Копируя русского вождя, фюрер уделял большое внимание авиации, естественно, что летчики являлись его любимцами и первыми из них были герои прошедшей войны — Геринг и Рихтсгофен.

— Но я вами недоволен, Генрих, — с ласковой улыбкой, показывающей на притворство, сказал фюрер. — Скажите, зачем вашей службе ливанский кедр?

Вопрос ошеломил рейхсфюрера. Он не знал, что ему ответить на него. Сказать, что не осведомлен? А вдруг все сказанное будет простой дружеской подначкой, Гитлер не любил сальности или двусмысленности, но обожал розыгрыши, все сказанное им, возможно, предназначалось только для того, чтобы полюбоваться замешательством на лице начальника тайной полиции, этой святой инквизиции великого рейха. Нельзя сказать, что ты ничего не знаешь, ведь обязанностью начальника тайных служб как раз и является знание всего того, что делается в государстве. Что же можно сказать о том, кто ничего не знает о делах своей собственной службы. Надо было отвечать, и Гиммлер выбрал путь осторожности.

— Ливанский кедр? — улыбнулся рейхсфюрер.

— Именно, — Гитлер наслаждался видимым недоумением Гиммлера. — Сегодня утром у меня были Риббентроп и граф Чиано. Граф любезно сообщил, что дуче выполнил просьбу вашего Эйхмана. Три кубометра прекрасного ливанского кедра отправлены в Берген-Бельзен.

— Эйхман — хороший организатор, — осторожно сказал Гиммлер. — Я выясню и доложу, мой фюрер. Я не думаю, что Эйхман решит тратить государственные деньги на пустяки.

— Полно, Генрих! — фюрер был доволен своей маленькой победой: он поставил в тупик своего министра-всезнайку. — Ты мне лучше скажи, как решается еврейский вопрос?

Адольф Гитлер был убежден, что среди евреев имелись и порядочные существа, но он был убежден, что число их крайне мало, в основном евреи не сознают деструктивного характера своего бытия.