Курт Вайсман не чурался никаких дополнительных заработков и потому в его гараже помимо «Буффеля» стояло ещё два бронетранспортёра «Касспир», переделанные в туристические автобусы. Ловкий немец, который очень дёшево продавал бульдозеры как людям из УНИТА, так и их конкурентам из МПЛА, да, ещё и снабжал своих покупателей запчастями к ним, умудрялся также оказывать услуги всем тем идиотам из США и Западной Европы, которые хотели посмотреть на воюющую Африку. Во всяком случае его бронетранспортёры, выкрашенные в белый цвет, словно они были ооновскими, не обстреливали ни одна, ни другая сражающиеся стороны и даже юаровские спецназовцы из тридцать второго батальона «Буффало» и лихие заирские вояки, видя его машины, всегда их пропускали.

Во владения МПЛА он специально не забирался, но бывало случалось и так, что из буша к нему наперерез бросался какой-нибудь чернокожий партизан и просил его объехать только что установленную мину. То же самое делали и юаровские спецназовцы, которых Курт регулярно подогревал хорошей выпивкой, преимущественно коньяком и виски. Только те обычно советовали ему объехать место своей очередной засады, а может быть просто вымогали у него коробку виски. Во всяком случае он мог спокойно принимать в аэропорту Луэны иногда по три, четыре транспортных борта в неделю. У себя в офисе он с утра пораньше принимал заявки на ремонт техники, а сидя в ресторане встречался со случайными клиентами. Именно такого он и стал поджидать тотчас, как только сел за свой столик. Официант принёс ему бутылку холодного пива «Гёссер», бокал и тарелочку с солёными орешками и Курт, кивнув в ответ на приветствие двух младших офицеров из батальона «Буффало», принялся пить пиво.

В зале ресторана было прохладно, да, и снаружи также особой жары не наблюдалось, поскольку это в серенном полушарии июнь был летом. Леонард Ломоносов не спеша пил пиво, ел солёные орешки и исподволь разглядывал посетителей, которых было сегодня немного. Он ждал в это утро особого клиента, о прибытии которого Центр предупредил его ещё неделю назад, и гадал, с чем это могло быть связано. Когда он прибыл в Анголу в восемьдесят третьем, его ещё переполняло чувство патриотизма, но теперь, с приходом к власти Горбачёва оно не только поугасло, но и стало перерастать в глухое раздражение. Перестройка казалась ему каким-то маразмом, но ещё больше его раздражали совершенно невнятные шифровки, приходящие из Центра. Порой у него возникало такое ощущение, что в Москве все сошли с ума.

В зал между тем вошел рослый верзила лет пятидесяти, одетый в цветастую рубаху навыпуск с коротким рукавом, мешковатые парусиновые брюки и обутый тяжелые запылённые ботинки, обмахивающий раскрасневшееся лицо с короткой бородкой, соломенной шляпой. Он быстро оглядел зал, уставился на Курта Вайсмана, часто закивал головой и быстрой походкой двинулся к нему через зал так громко топоча по полу, что один из юаровцев неприязненно поморщился. Приблизившись мужчина сказал:

— Я Диттер Ван Бак из Роттердама, голландское отделение «Штерна». А вы, если меня не подводит зрение, Курт Вайсман, тот самый ангольский кудесник, которого мне рекомендовали?

— Ну, в общем-то меня действительно зовут Курт Вайсман, герр Ван Бак, — Ответил Леонард привставая и протягивая ему руку — Но если вы действительно ждёте от меня каких-то чудес, то я пас.