«Даже если этот безрассудный мальчишка твой сын?» — подумал Хеймдалл.

— Зачем ты пропустил их? Почему не сказал мне раньше? — спросил Один.

У Хеймдалла был всего один ответ на этот вопрос, и он был правдивым.

— Сын Одина приказал мне открыть Биврест, — молвил Хеймдалл. — Я подчинился. Я присматривал за ним и сообщил обо всем царю, как только того потребовала ситуация.

Один что-то проворчал, не в состоянии тут же ответить. Он резко натянул поводья, отчего Слейпнир с ржанием поднялся на дыбы.

— Обсудим твой поступок завтра, — произнес он. — А пока открой Биврест. Мне нужно переговорить с Лафеем, чтобы уладить все проблемы, которые мой сын, боюсь, уже успел создать.

Ничего не сказав, Хеймдалл установил меч в центре обсерватории. Раздались знакомые раскаты грома, и площадка начала вращаться. Хеймдалл изо всех сил нажал на рукоять меча, и в мгновение ока Один и Слейпнир исчезли, отправившись в Йотунхейм.

Как только в обсерватории снова появился Один в сопровождении группы асгардских мстителей, Хеймдалл отошел в сторону. Вернулись все, но Хеймдалл заметил, что в битве с великанами был ранен Фандрал.

Тор и Один ожесточенно спорили.

— Зачем ты вернул нас? — восклицал бог грома.

— Ты понимаешь, что натворил, что ты начал? — грохотал Всеотец.

— Я защищал свой дом!

— Ты даже друзей защитить не можешь! — отрезал Один с презрительной усмешкой. Он подошел к мечу Хеймдалла и одним резким движением вырвал его из панели управления Биврестом. Бросив меч Стражу, он спросил: — Как ты можешь защитить свой дом?

Правитель приказал асгардцам немедленно отвести Фандрала к лекарю. Сиф и Вольштагг вывели Фандрала из обсерватории, а Хеймдалл занял свое привычное место у входа. Он слышал каждое слово продолжавшегося позади спора между отцом и сыном.

— Если действовать как ты, то скоро нам будет нечего защищать, — услышал Хеймдалл слова Тора. — Иотуны должны научиться боятся меня, как когда-то боялись тебя.

«Тебе не следует так говорить, сын Одина, — подумал Хеймдалл. — Ты не понимаешь».

— Тщеславный гордец, а не мудрый предводитель, — прогремел царь. — Ты забыл о терпении, которому я тебя учил!

В голосе Всеотца сквозило разочарование.

— Твое терпение вызывает во всех Девяти Мирах только смех! — возразил Тор. — Асгард падет, а ты, наверное, все будешь выступать со своими речами!

— Ты тщеславный, жадный, жестокий мальчишка! — проревел Один.

— А ты старый дурак с больной головой!

Хеймдаллу не нужно было видеть Одина, чтобы представить выражение его лица после слов сына. Он легко мог нарисовать в своем воображении Всеотца, одновременно расстроенного и разъяренного до предела, с губами, дрожащими так, что он почти не в состоянии произнести слова, которые собирался.

— Да… — начал Один. — Я дурак, раз подумал, что ты уже готов занять трон…

Хеймдалл услышал шаги. К Одину подошел Локи.

— Отец, — начал младший сын, несомненно, собираясь заступиться за брата.

Один разъяренно зарычал на него. Хеймдалл слышал этот звук несколько раз и точно знал, что он означает: кто бы ни начал говорить, ему следовало тут же замолчать, если он не хотел навлечь на себя ужасный гнев Всеотца.

— Тор, сын Одина… ты посмел не подчиниться воле своего царя.