– Ты не посмеешь, – сказал он.

– Капитан, – сказала Адрана. – Вы позволите осмотреть этот пистоль?

Ракамор протянул Адране толстый металлический диск. Она повертела его в руках, глядя на переменчивую решетку узоров, которые, казалось, играли под поверхностью, словно диск пистоля был окном в некую высшую, многомерную реальность.

– Вы использовали его как пресс папье, капитан, – сказала Адрана.

– Верно.

– Это дорогой пистоль, не так ли?

– Сто мер.

Адрана посмотрела на отца:

– Ты почти столько же потерял на экспедиции Лара. Фура и я сможем заработать восемьдесят мер за полгода, – а если повезет, то больше. Я права, капитан?

Ракамор отобрал пистоль у Адраны и сунул в карман жилета, отчего на нем появилась круглая выпуклость.

– Я вижу, вы заботитесь о дочерях, мистер Несс, – сказал он, обращаясь к нашему отцу. – Я также понимаю, что вы оказались в тяжелом положении. Позвольте прояснить ситуацию. Как только ваши дочери присоединятся к моей команде, я внесу залог в двадцать мер в Банк Хадрамо, предназначенный исключительно для семьи Несс. Через шесть месяцев – независимо от того, что произойдет в космосе, независимо от того, как ваши дочери справятся с работой, или от того, сколько трофеев мы найдем или не найдем, – залог перейдет к вам.

– И все это время мои дочери будут шляться по космосу с тобой… – проговорил отец, ведя пальцем по липкому краю своего воротничка.

– Давайте я выражусь яснее, – сказал Ракамор, слегка наклонившись вперед – едва заметно, но достаточно, чтобы выразить авторитет и даже угрозу, которую я не улавливала до этого момента. – Я капитан Пол Ракамор, владелец солнечного парусника «Скорбящая Монетта». У меня на борту царит строгая дисциплина, и я ожидаю от членов команды как превосходных результатов, так и непоколебимой преданности. Я не обещаю им богатства. Ни один капитан не может дать такого обещания, если правда имеет для него хоть какое то значение. Но вот что я скажу: пока в моих жилах течет кровь, в костях остается мозг, а в сером веществе – искра, вы можете доверить мне своих дочерей. Я терял членов команды, я даже потерял корабль. Но я не потерял ни единого чтеца костей и не собираюсь менять своих привычек.

– Всего лишь шесть месяцев, – прибавила Адрана.

Теперь капитан смотрел на меня:

– Если предположить, что закон – закон Мазариля – допускает такое оформление опекунства, о чем мы узнаем еще до того, как покинем док, ты все еще согласна пойти на этот шаг?

Я взглянула на Адрану, на отца, на выпуклость пистоля в кармане Ракамора, потом снова на отца. Он выглядел так, будто вот вот упадет в обморок или того хуже. Теперь он не просто посерел, но казался выцветшим, как рисунок на бумаге, забытый под дождем. Думаю, отец все еще надеялся проснуться и обнаружить, что все это было результатом слишком большого количества крепких напитков и еды.

– Да, – ответила я.

– Похоже, она настроена решительно, – сказал Ракамор моему отцу.

Тот сделал шаг назад, как будто собирался рухнуть на пол. Один из констеблей взял его под руку, и отец посмотрел на него с чем то средним между благодарностью и негодованием.

– Куда ваш корабль направляется, капитан? – спросил он напряженным голосом.

Ракамор скорчил гримасу сожаления:

– Боюсь, я не могу вам этого сказать, мистер Несс. Конечно, у нас есть представление о маршруте. Но шарльеры, которые мы собираемся посетить, – коммерческая тайна. Есть другие корабли, другие команды, и некоторые из них не остановятся ни перед чем, чтобы нас обскакать. Я также опасаюсь, что ваши дочери не смогут слать вам письма с подробными новостями, пока мы не закончим рейс.