Пеппер словно видела, как он напрягся, и покрепче ухватилась за трубку. Она должна была предвидеть его реакцию, к тому же терпеть не могла врать, однако Майлс не в том настроении, когда ему можно рассказать о Нике.

— Понятно… Правда, я думал, наши отношения отменили все прежние договоренности, — ласково произнес он.

Пеппер охватила паника. Она вдруг ощутила себя диким зверьком, запутавшимся в сети.

— Я — не твоя собственность, Майлс! Я…

Он взял себя в руки. Что это с ним? С ума сойти! Естественно, она с кем-то встречалась. Он ведь тоже не сидел один, как сыч. На самом деле, его волновало совсем другое… Майлс сходил с ума от страха из-за Симона Герриса. Все его попытки что-то разузнать о нем закончились неудачей. Похоже, он исчез. Лондонский дом заперт и выставлен на продажу. Никто представления не имеет, куда он подевался. И это угнетало Майлса. Было бы легче, если бы он знал, где Геррис и что делает. И еще… Он никак не мог убедить Пеппер в своей правоте насчет грозящей ей опасности. Как будто, если она забыла о прошлом, то и Геррис должен был сделать то же самое. Увы, Майлс был убежден в грозившей Пеппер беде, хотя сам не мог бы объяснить почему…

— Прошу прощения. Не знаю, что на меня нашло… Скучаю, наверно, — усмехнулся он. — Слишком привык спать с тобой рядом, а теперь просыпаюсь — тебя нет. Ужасно неприятно.

— Мне тоже, — тихо отозвалась Пеппер.

— А почему бы нам не провести вместе уик-энд? — предложил Майлс и тотчас опомнился. — Черт, забыл совсем. В детском доме собрание попечителей, и я должен там быть. Но мы могли бы вместе поужинать в пятницу.

— Конечно.

Пеппер подумала, что к тому времени она сумеет сбросить напряжение, ведь разговор с Ником останется позади, а ей казалось, что именно из-за него она чувствует себя не в своей тарелке. Поговорив еще несколько минут, Пеппер и Майлс выяснили, что ни той, ни другому совсем не хочется класть трубку и прерывать столь необходимое обоим общение. Так как ощущение было новым для них, то они не переставали удивляться этой потребности делиться пережитым, потребности, свойственной не столько партнерам по сексу, сколько глубоко любящим друг друга людям.

В конце концов, Пеппер все-таки положила трубку и как всегда, когда Майлса не было рядом, загрустила. Целыми часами она теперь просиживала дома без всякого дела, когда надо было заниматься привезенными из офиса документами, и вспоминала об их жизни в Гоа… Несомненно, она любила его и медленно, очень медленно отводила ему место в своем будущем, привыкала ему доверять.

Понемногу Симон выработал план действий. Теперь он в точности знал, как накажет Пеппер за крушение своей карьеры.

Выставив после приезда Генри Калверта дом на продажу, Симон, назвавшись не своим именем, переселился в маленькую безликую квартирку, хозяин которой был слишком счастлив иметь наличные деньги, чтобы задавать лишние вопросы. Большой дом викторианских времен, разделенный на множество кроличьих нор, понемногу ветшал и разрушался, внушая мужьям и женам восьмидесятых годов маниакальную страсть к разводам. Здесь никто не интересовался соседями, поэтому можно было приходить и уходить в любое время, и даже предпринявший довольно интенсивные поиски Майлс, как ни старался, не смог отыскать Симона Герриса, который словно растворился в лондонском тумане.

Из дома он взял совсем немногое: необходимую одежду да папки с секретными документами оксфордских времен, когда он и Тим…

Тим… В последние дни он настолько часто вспоминал своего друга юности, что временами даже как будто ощущал его присутствие рядом. Если бы Тим не погиб, и у него жизнь сложилась бы совсем по-другому.