Вас смущают волосы в носу? Попробуйте машинку Нортона для стрижки волос в носу! Годится также для волосяного покрова в ушах и для бровей! Со съемной головкой – легко продуть или промыть щеткой! Всего 5 фунтов 95 пенсов или 9 фунтов 95 пенсов – за улучшенную модель. Принимаются основные кредитные карты. Доставка в течение двадцати восьми дней!

Я посмотрела на часы: без пяти семь.

«А теперь коротко о погоде, – послышался голос Барри, ведущего эфир. Как обычно, он был пьян и зажевывал слова. – Спонсор прогноза погоды – „Счастливые попки», одноразовые подгузники, которые нравятся попкам ваших малышей».

Я выключила динамики в офисе. Невозможно работать, когда стоит такой шум. Я знала, что мне придется просидеть здесь весь вечер, монтируя сюжет, но в кои-то веки была не против. Я даже обрадовалась: так у меня не оставалось времени думать о Доминике. Сидя за катушечным магнитофоном в наушниках, с заткнутым за ухо карандашом, я отключилась от всего. Лезвие бритвы поблескивало. Я кромсала пленку, и ненужные куски глянцевыми коричневыми ленточками падали на ковер. Обожаю резать пленку, испытываю при этом почти физическое удовлетворение. Так успокаивает. Щелкнуть компьютерной мышкой на иконке с крошечными цифровыми ножницами далеко не то же самое. Но вскоре все мы будем монтировать именно так.

На полу у моих ног выросла целая куча спутанных обрезков и обрывков пленки, а я все размахивала лезвием. Я запустила Ситронеллу Прэтт на двойной скорости, и голос у нее стал как у Минни Маус: «Оччсча-стлива ... ужснбтнезамужем ... какжлкбдняжка ... змчтльныймуж ... оччсчатлива ... очень». Как странно, что она всю дорогу повторяет одно и то же. Я-то думала, что счастливые люди не кричат о своих эмоциях на каждом углу. Счастье, как обаяние и обидчивость, не скроешь. Оставив одну двадцать вторую от пятнадцати минут ее хвастливого пустозвонства, я принялась за другие интервью. Вскоре мой репортаж был склеен и аккуратно намотан на семидюймовую катушку – готовая завтрашняя программа. Оставалось лишь написать сценарий. Часы показывали пол-одиннадцатого. Я буду дома, самое лучшее, в час.

Офис будто вымер, все уже давно разошлись по домам. Здесь воцарился дух меланхолии, как в английском городке у зимнего моря. Я села за компьютер и принялась печатать. И только я подумала, как же вокруг тихо и спокойно, и поздравила себя с тем, что давно не плакала и ни разу не сорвалась в первый день на работе, несмотря на стресс, как услышала шорох газеты. Он доносился из кабинета Джека. Как странно... Кто там может быть в такое время? Я открыла дверь. Без пятнадцати одиннадцать вечера Джек сидел за своим столом и шуршал «Гардиан».

– О, Минти, привет! – сказал он.

– Хм... Привет. Что-то ты задержался.

– Да? М-м-м... у меня были... дела, – ответил он. Очень странно. – Надеюсь, в первый день тебя не очень достали, – мягко добавил он. – Спасибо, что пришла. Ты нам нужна. – И он так мило улыбнулся. Я тоже улыбнулась. Возникла маленькая пауза. Всего на мгновение. И тут Джек опустил газету и спросил: – Ты в порядке, Минти?

Знаете, когда тебе очень плохо и кто-то, кого ты любишь и уважаешь, смотрит на тебя и спрашивает, все ли в порядке, это невыносимо. К горлу мгновенно подкатил комок.

– Все хорошо, – услышала я голос Джека, из всех сил пытаясь взять себя в руки. – Можешь плакать.

Я шмыгнула носом, кивнула, тихонько всхлипнула, и внезапно по щекам покатились слезы.

– Подойди и сядь, Минти.