— Если ты не женишься на мне, — сказала Лалита, — мне остается только… умереть. Потому что… тогда у меня не останется больше ничего, ради чего стоит жить.

Она крепко сжала пальцами его руку.

— Как я могу… отказаться от тебя? Как я могу отказаться от счастья, которого я до встречи с тобой никогда прежде не знала, от этого чуда — стать твоей женой… это для меня все равно что жить в раю!

— Надеюсь только, что ты всегда будешь так думать! — воскликнул растроганный лорд Хейвуд.

— Я буду очень стараться… чтобы сделать тебя… таким же счастливым, как и я сама.

— Сокровище мое, это именно то, что я и сам хотел сказать тебе, — ответил лорд Хейвуд.

Он видел, каким счастьем осветилось ее лицо, и это же счастье сейчас отражалось в сверкающих, как звезды, глазах, когда она смотрела на него.

Лорд Хейвуд почувствовал, что она тянется к нему, что ее губы зовут его к поцелуям.

Из последних усилий он держал себя в руках. Обнимая ее, он старался, чтобы его нежные объятия не переросли в бурю страсти, которая бушевала сейчас в его сердце и которая могла смести все его благие намерения.

— Послушай, любимая, — сказал он тихо, — ты должна вернуться к себе в спальню. Завтра я пошлю Картера в Лондон, чтобы взять специальное разрешение на брак, и, как только он вернется, я тут же попрошу местного священника, который знает меня еще с детства, обвенчать нас здесь, в нашей часовне.

Лалита порывистым движением села.

— Это именно то, чего бы мне больше всего хотелось, — радостно сказала она. — Мы украсим всю часовню цветами. Хотя это будет тайное бракосочетание, зато на свете никогда не было и не будет более счастливой невесты и более великолепной свадьбы.

— И ни у одного жениха не было и не будет более очаровательной невесты, — добавил с улыбкой лорд Хейвуд.

— Это будет… просто замечательно! — пробормотала Лалита и добавила, вздохнув от нетерпения:

— Как я хотела бы, чтобы быстрее прошла эта ночь и мы могли без промедления отправить Картера в Лондон.

— Ты так же нетерпелива, как и я, — улыбаясь, сказал лорд Хейвуд.

Он поднялся сам и потянул за собой Лалиту, не отрывая взгляда от ее губ.

Теперь, когда она стояла перед ним в полупрозрачной ночной рубашке, он мог с восхищением оценить, как изящна и стройна была ее фигура. Ему пришлось сделать немалое усилие — о чем она, впрочем, даже не подозревала, — чтобы не прижать ее к себе и не осыпать вновь поцелуями.

Вместо этого он потянул ее за собой через свою спальню к двери в смежную комнату, где спала Лалита. Они вместо вошли туда.

Все шторы были задернуты, но лорд Хейвуд зажег свечу на столике возле кровати. Пока он это делал, Лалита скользнула под покрывало.

В комнате явственно ощущался нежный аромат роз. Это пахли цветы в вазе, которую Лалита поставила на столик между окнами. Такой же точно запах исходил и от ее волос, когда он целовал ее, вспомнил лорд Хейвуд.

Он подумал, что, со своей невинностью и чистотой, она сама походила на цветок белой розы на кустах, что росли в изобилии в розарии сада. С внезапно нахлынувшей на него нежностью лорд Хейвуд вспомнил, что это были любимые цветы его матери.

Сев возле нее на край кровати и не отрывая от нее своего восхищенного взгляда, он думал о том, что другой такой же прекрасной и в то же время чистой и невинной женщины нет на свете. Если бы он не встретил Лалиту, то считал бы, что такого чуда вообще не существует на земле.

Она предстала перед ним как воплощение самой юности и красоты. И он знал, что должен защищать ее от всего мира и даже от себя самого.