Некоторые наивные начальники партий, поддавшись влиянию шарлатанов, а точнее бездельников, брезговавших бесконечными и утомительными до потери пульса маршрутами, даже вскрывали такие аномалии разведочными канавами и шурфами, но практически всегда это "что-то" оказывалось ничем.

Так вот, взглянув в пылающие интересом глаза Полковника, а также на заинтригованного Баклажана, я понял, что случай предоставил мне прекрасную возможность развеяться. Засучив рукава, я пошел с Полковником искать подходящую проволоку; она нашлась на кронштейне, к которому когда-то крепился вытяжной вентилятор.

Через несколько минут буква "п" в ластах была готова и начала приносить первые плоды: как только я выбирался с ней в штрек из восьмой рассечки, она начинала буйствовать в моих руках, крутилась то в одну сторону, то в другую, вибрировала и даже деформировалась. Надо ли говорить, что все мои зрители несказанно удивились?

Для заверки полученного результата я предложил Синичкиной повторить мои опыты. Она согласилась. Но, как говориться, факир был пьян, и фокус не удался: рамка в ее руках вела себя как чрезвычайно уставшая от жизни проволока, проволока, всю свою сознательную трудовую жизнь гнувшаяся в этом чертовом штреке и гнувшаяся всего лишь для того, чтобы эта дура, эта проржавевшая вентиляционная труба с чрезвычайно тяжелым характером, могла беззаботно сосаться с вытяжным вентилятором.

Следующим пошел Полковник (передав, конечно, свою "гюрзу" Баклажану) И что вы думаете? Как только он пересекал обнаруженное мною "аномальное место", рамка в его руках начинала дергаться, да так, что в третьем по счету проходе он ее чуть не выронил. Меня этот факт изрядно позабавил – надо же, как впечатлился дедовским методом полковник отнюдь не лозоходческих войск!

Посмеявшись над ним, я обернулся к стоявшему у меня за спиной Баклажану, и увидел в его глазах подавленное желание пройтись с рамкой. Решив его удовлетворить (а также себя), сказал, что для чистоты эксперимента неплохо бы увеличить количество операторов.

– Чево? – сморщил лицо Баклажан.

– Тебе надо с рамкой походить, вот чего! – сказал я, надев на себя маску неуемного ученого.

– А!

– Если у тебя ничего не получиться, значит, счет будет ничейным, а результат сомнительным. Сечешь масть, ботаник?

– Я не ботаник, это ты – ботаник, – пробормотал Баклажан явно не желавший, чтобы число отрицательно закончившихся экспериментов сравнялось с числом положительных. – Давай сюда рамку (это Полковнику).

И, передав ему пистолеты, взял рамку и заходил с ней взад-вперед. Синичкина в это время придвинула губки к моему уху и едва слышным шепотом поинтересовалась:

– Дурака валяешь?

– Ага, – ответил я, довольно улыбаясь. – А что?

И, отвернувшись от девушки, с удовольствием принялся наблюдать за чрезвычайно серьезным Баклажаном, пересекающим "аномалию" с закрытыми глазами.

Из пяти его проходов три оказались результативными – именно столько раз рамка дернулась, чуть-чуть, но дернулась.

– В общем, господа присяжные заседатели, при желании можно констатировать, что данный участок земной коры, возможно, является аномальным, то есть находится в непосредственной близости от забоя третьей штольни. Но нам с вами ведь не сенсационные научные статьи в журнальчики писать, а освобождаться нужно. Поэтому предлагаю продолжить наши исследования с другими предметами.

Представив себя пересекающим аномалию с томной Синичкиной на руках, я насилу согнал с лица предательскую улыбку.

– Какими еще предметами? – удивился Полковник.

– Любыми, – ответил я серьезно. – Главное, чтобы они были массивными и металлическими.