«Мазда» съехала на щебневку, пошла зигзагами.

Проплыли гаражи, какая-то башенка из рыжего кирпичика, свежеокрашенные турники. По футбольному полю гоняла, упиваясь каникулами, пацанва.

Высотки — Саша насчитала восемь штук — образовывали кольцо с заведениями первой необходимости на нижних этажах. Продуктовый магазин, парикмахерская, аптека.

Мама перечисляла вслух:

— Банкомат, а вон ксерокс, а вон даже кулинария.

Да, здесь не было суши-баров и IMAX-кинотеатров, но не было и размалеванных ругательствами стен, сараев из фанеры и зловонных подворотен. Жильцы расщедрились, обустроили детскую площадку с веревочным городком и горками. Покачивался на ветру батут в виде пиратского корабля, чьи мачты доставали до верхушек каштанов.

«Выкусила?» — это Александра Вадимовна приструнила пессимистку Шуру.

«Мы можем быть счастливыми здесь, — подумала Саша. — Наконец-то».

И сказала, оборачиваясь:

— Па, ты въезд пропустил.

— Нам чуть дальше, — ответил папа.

Автомобиль миновал колечко чистеньких высоток и уходил от района в степь.

«Куда дальше?» — напряглась Саша.

Справа расплескалась огромная лужа, залитый водой луг, как рисовые поля в документалках про Японию.

Девятиэтажки Барби мигнули солнечными зайчиками, прощаясь.

«Куда дальше-то?»

Ветви шиповника зашуршали по борту машины. «Мазда» подпрыгнула на ухабе. Саша прильнула к стеклу.

— Мама…

— Сейчас, солнышко…

Кусты расступились.

«Что ты там вякнула?» — хмуро спросила Шура.

Сашин рот непроизвольно распахнулся.

Она увидела дом.

2

Снаружи

Он стоял в поле, красно-бурое пятно на фоне безмятежно-голубого неба. Громоздкий, трехэтажный, с кирпичным нутром под осыпавшейся и утратившей первоначальный цвет штукатуркой. Двенадцать окон квартир были утоплены в нишах и обрамлены рельефным орнаментом. Фасад вертикально разрубал выпуклый ризалит с высокой крикливо-фиолетовой дверью в неглубоком портале и двумя подъездными оконцами. Все окна, кроме фонаря под двускатной крышей, были узкими и высокими.

По простенкам между вторым и третьим этажами тянулся причудливый орнаментальный пояс: погрызенные временем и непогодой гипсовые фрукты и ягоды. Гроздь винограда, что-то вроде арбуза или тыквы. Венчали дом рожки дымоходов, а из его торцов выдвигалось по паре балкончиков с металлическими ограждениями.

Саша завороженно разглядывала массивные наличники, лепнину, фруктовое декорирование. Старое здание больше походило на музей — запущенный и провинциальный, — чем на жилой дом. Но, справившись с удивлением, она различила новые детали: сушащиеся на верхнем балконе спортивные штаны, телевизионные антенны, трансформаторную будку…

Слева двое детишек, мальчик и девочка, ползали на коленках по земле.

«Вот почему квартира обошлась нам так дешево. Это же хреновые декорации из фильма про чекистов».

На первом этаже шевельнулись занавески, какой-то старик оглядел гостей и скрылся в недрах комнаты.

Саша поняла, что мама смотрит на нее. С надеждой, мольбой и опаской.

— Здорово, да?

Ни Саша, ни ее противоречивые внутренние голоса пока не определились, здорово это — дом в поле — или не очень.

— Господи, сколько ему лет?

— Дореволюционная постройка, — сказал папа. Он клацал телефоном, вероятно, переписывался с женой.

— И какого черта его здесь построили?

Саша обвела взором пустырь и болотце, до которого было рукой подать.