|
Микеланджело помолчал минуту, уйдя мыслями в прошлое. – Ваше святейшество, тридцать лет я смотрел, как хорошие архитекторы строили фундамент собора. И все же не мог дождаться, когда они возведут собор. За те десять лет, что я состою архитектором, храм поднялся и взмыл к небу, как орел. Если вы уволите меня, от всего строительства в конце концов останутся одни развалины. У папы передернуло губы. – Микеланджело, пока у тебя есть силы бороться, ты останешься архитектором собора Святого Петра. В этот вечер в доме на Мачелло деи Корви собралось много народа. Поскольку Микеланджело однажды уже был чуть ли не при смерти, Томмазо, другие его давние друзья, а также кардинал Карпи, ставший теперь покровителем Микеланджело при папском дворе, начали его уговаривать, чтобы он изготовил законченную модель купола. До сих пор у Микеланджело были сделаны лишь фрагментарные рисунки. – Если бы мы потеряли вас на прошлой неделе, – решительно говорил Томмазо, – кто бы мог догадаться, каким вы задумали строить этот купол? – Помню, вы заметили однажды, – вмешался кардинал Карпи, – что вам хочется довести строительство собора до такой стадии, чтобы уже никто не мог изменить вашего замысла, если вы умрете. – Я уповаю на это. – Тогда изготовьте нам купол! – воскликнул Лоттино, начинающий художник. – Другого выхода нет. – Вы правы! – со вздохом ответил Микеланджело. – Но я еще не совсем додумал, как мне строить этот купол. Мне еще надо искать его. А уж потом мы смастерим деревянную модель. Гости разошлись, остался один Томмазо. Микеланджело подошел к своему письменному столу, пододвинул к нему деревянное кресло. Бормоча что то себе под нос, он водил пером по чистому листу бумаги. У Пантеона и флорентийского Собора было, по существу, два купола – один вставлялся в другой, структурно переплетаясь так, чтобы друг друга поддерживать. У него, Микеланджело, внутренний купол будет скульптурой, а наружный – архитектурой… Купол – это не просто покрытие храма; для этой цели может служить любая кровля. Купол – это великое произведение искусства, это совершенное слияние скульптуры и архитектуры, какое явлено в самом небе. А небесный свод, по представлению людей, самый совершенный из сводов, он простирается от горизонта к горизонту, с изумительным изяществом покрывая землю. Купол – это самая естественная из всех архитектурных форм и самая одухотворенная: он весь устремлен к тому, чтобы воспроизвести величественную форму, под гранью которой ведет свою жизнь человечество. Купол храма – это не соперник куполу неба, а само небо в миниатюре; купол и небо – это как сын и отец. Какие то люди говорят, что земля круглая; человеку, который, подобно Микеланджело, объехал лишь пространство между Венецией и Римом, поверить в это было трудно. В грамматической школе мастера Урбино его учили, что земля плоская и кончается там, где начинаются изогнутые края небесного свода. Однако он пытливо вглядывался в изменчивую грань горизонта, которая, как говорили, недвижна: когда он шел или ехал верхом на лошади, приближаясь к горизонту, горизонт неизменно отступал на расстояние, равное тому, на которое он к нему приближается. То же самое и здесь, с его куполом. Купол не знает пределов, он бесконечен. Человек, ставший под купол, всегда должен чувствовать, что края купола недостижимы. Небо – совершенное творение; кто бы и где бы ни стал на земле, он всегда ощущает себя в центре, в середине земли, и купол небес простирается на равное расстояние от него во все четыре стороны. |
