В Приемной пещере Правительницы Айрис на стене умелыми руками каменотесов был выбит план всех переходов и галерей, даже самых узких — едва на животе проползешь. Поговаривали, что специальным невидимым составом на плане вычерчены и секретные галереи — обычным глазом их не видно, якобы найти их можно только на ощупь. Если знать, где искать.

Правда это или нет, неизвестно, но зато, стоило мастеру Харлену прорубить новый штрек, обустроить для молодоженов новую пещеру, как Айрис тут же приказывала отметить на плане все изменения.

А в пустыне, у самых уважаемых старейшин, бережно хранился кусок выдубленной кожи, на котором отмечали охотничьи зоны. И если между не поделившими угодья пустынниками возникали редкие споры, карта с величайшими предосторожностями извлекалась на свет, и всегда становилось ясно, кто в самом деле прав.

— Так, — задумчиво сказал Редар. — Ют и Валег муравьи разрушили. Валег — понятно, а почему Ют?

Кость в его руке размашисто перечеркнула две точки.

— Скажи, Ная, — Редар пристально посмотрел девушке в глаза. — А ты можешь привести ко мне этого своего Велимана?

Управительница удивленно ответила:

— Ну, да, наверное. Не думаю, что Повелитель запретит. Только зачем?

— Приведи. Есть у меня к нему один разговор. А если этот разговор закончится как надо…

Неожиданно он замолчал.

— Что будет?

— Тогда поговорим с твоим Повелителем.

Девушка испуганно прикрыла рот ладонью. Последний разговор Редара с Фефном был коротким и очень емким. После него пустынник пять восходов не приходил в сознание.

— Он может убить тебя, Редар, если узнает, что я рассказал тебе…

— Не убьет, не бойся. И тебе ничего не сделает. У меня есть чем раскоряку твоего разлюбезного успокоить.

Велиман с первого взгляда понравился Редару. Невысокого роста, седой, крепкий в плечах, с продубленной жаркими ветрами и неуемным солнцем кожей, по которой пустынник всегда безошибочно опознает своего. Мастер войны приветствовал Редара на пустынный манер, коснувшись плечом.

Сначала они говорили о разных пустяках. О том, какая охота в этом году на Кромке, о повадках пескозубов и песчаных крыс, долго выискивали общих знакомых — таковых, кстати, нашлось немало, хоть и жил Велиман в свое время далеко к востоку от Угрюмых скал и Близнецов. Однако одноглазый охотник знал Каверру и нескольких пустынников, у которых Редар ночевал во время своего памятного похода с Солончака.

Первой не выдержала Ная, которая со все возрастающим удивлением слушала их неспешную беседу.

— Ты просил меня позвать Велимана затем, чтобы говорить о своей любимой пустыне?

— И за этим тоже, — нимало не смутившись, ответил Редар. — Он же охотник, Ная. И останется им, в какую бы уютную клетку его ни сажали. Скажи, Велиман, тебе еще снятся по ночам бескрайние желтые просторы и ослепительная синь от горизонта до горизонта?

— Снится, — сквозь зубы, проворчал Велиман. Этот мальчишка, молокосос, вот так легко, походя, открыл его самое сокровенное, то, что, казалось бы, давным-давно упрятано от всех на недоступную глубину.

— Прости, Велиман, — сказал Редар виновато. — Я понимаю, что это значит для тебя. То же и я вижу каждую ночь.