Евдокия, наконец, заметила меня и виновато пожала плечами, тут же снова повернувшись к Алеше с его друганом. Я решил не вмешиваться, понимая, что серьезной опасности от этих двоих нет. Высказывать за прерванный сон тоже не стал, что с полудурков взять, они на ногах-то с трудом стоят, откуда там мозгам завестись. Идти обратно в подвал не было никакого желания, сон прошел, а куковать в сырой и холодной коморке не хотелось. Вот чего хотелось, так это поинтересоваться у хозяйки возможностью принять душ. Поэтому, на манер другана Алеши, я оперся о стену плечом и терпеливо ждал, когда все закончится.

Но дружок Алеши, чем-то смахивающий на русскую борзую из-за своей худобы и вытянутого лица, в очередной раз очнулся из небытия и решил, что с переговорами пора заканчивать:

— Слухай, Леха, че ты эту бабу слушаешь, как терпила, сам зайди и возьми че надо… — выдал он.

Алеша внушительно кивнул, соглашаясь со словами дружка, но все же попытался отнекаться.

— А если в милицию стуканет? — с сомнением спросил он, скребя по макушке пальцами с грязными ногтями.

— Да хоть в полицию! Это ж твое барахло, — заключил худой и, с трудом оторвавшись от стены, пошатываясь, пошел к хозяйке. — Скалку отдай, слышь!

Евдокия мигом вскинула «холодное оружие», готовясь отбиваться, и действительно лупанула в воздух первый удар, чтобы хулигана к себе не подпустить.

— Ну-ка пошли вон! Милиция!

— Ах ты… — Алеша, видать отбросил сомнения и тоже попер на Евдокию, вцепляясь руками в скалку.

Понятно… я нехотя оторвал плечо от стены, подошел сзади к шпане и схватил сначала одного, а затем и второго за шиворот, резко потянув на себя.

— Мама вас не учила, что женщин не следует обижать?

Моего появления алкашня явно не ожидала, поэтому что Алеша, что его собутыльник, уставились на меня изумленными глазами.

— Слышь, ты кто такой? — выдал Алеша, брызжа слюной. — А ну отпусти, пока в бубен не дал!

Ни ему, ни его дружку не нравилось, что какой-то пацаненок схватил их за шивороты и не отпускает.

— За углом подышишь, вам непонятно, что Евдокия сказала? На выход! Оба, — спокойно объяснил я.

Увы, слушать меня никто не стал.

— Борян, а нука по лбу этому хлыщу съезди! — предложил Алеша дружку.

Борян, недолго думая, замахнулся на меня скалкой, которую-таки забрал из руки хозяйки. Я легко уклонился от удара, и скалка, просвистев над моей головой, продолжила движение и въехала в лоб подстрекателя Алеши.

— Ты куда бьешь? — заверещал тот, поперев теперь на промахнувшегося Борю. — Урою, сука!

Это уже, как говорится, без меня. Я ловко соединил «два одиночества», ударив их головами друг о друга. Не слишком чувствительно, в новом теле у меня не хватило бы сил вырубить их, но достаточно, чтобы привести в чувство. Леха и Боря, без того на ватных ногах, окончательно подались в чечетку, и я за шкирки выпроводил грубиянов вон. И несколько раз ударил ладонью о ладонь, чтобы избавиться от ощущения пыли на коже. Корефаны остались сидеть на земле, ошарашенно хлопая глазами, пока на их лбах росли шишки (у Алеши так вовсе две). Решали, видимо, что дальше делать — но я, поди, не баба, отпор могу дать, а вот к отпору они были, похоже, не готовы.

— Еще раз сунетесь — если только не должок принесётё, пеняйте на себя, — предупредил я и захлопнул дверь.

Подождал секунд пять, вдруг товарищи тунеядцы и алкоголики ломанутся следом. Но кишка у них оказалась тонка и приключений на утро хватило. Тогда я повернулся к застывшей и боящейся шевельнутся хозяйке. На Евдокию мои разборки произвели впечатление, взгляд, которым женщина смотрела на меня, поменялся с подчеркнуто безразличного на заинтересованный и восхищенный.