Один из пассажиров с восторгом описывал заморские страны, устремляя взор к горизонту.

– Дома денег не наживешь. Хочешь получить настоящий барыш, надо действовать, как Ная Сукэдзаэмон или Тяя Сэдзиро, зарабатывающие на заморской торговле. Опасное дело, но если повезет, риск окупается с лихвой.

– Мы сетуем на неважные дела, а, по мнению самураев, торговцы процветают. Большинство военных не знают вкус хорошей еды. Мы судачим о роскоши, в которой живут даймё, но рано или поздно им приходится облачаться в кожу и железо, идти на войну и отправляться на тот свет. Мне их жалко. Они так хлопочут о чести и воинском кодексе, что не могут спокойно насладиться жизнью.

– И то верно. Мы жалуемся на плохие времена, но, по правде говоря, сегодня только купец и счастлив.

– Хотя бы живем в свое удовольствие.

– Одна забота – время от времени выказывать почтение самураям, но деньги возмещают наши поклоны.

– Коли явился в этот мир, воспользуйся его благами!

– Я об этом и толкую. Порой подмывает спросить самурая, какая радость в его жизни.

Собеседники сидели на заморском шерстяном ковре, свидетельствовавшем, что они самые богатые среди пассажиров. После смерти Хидэёси предметы роскоши периода Момоямы перешли по большей части в руки купцов, а не самураев. Зажиточные горожане обзавелись дорогой, изысканной столовой утварью и добротными дорожными принадлежностями. Мелкий торговец, как правило, жил лучше самурая с годовым жалованьем в тысячу коку риса, что по меркам самураев считалось пределом мечтаний.

– В пути изнываешь от безделья.

– Может, в карты сыграем, чтобы время скоротать?

– Давайте!

Место игры занавесили, служанки и прихлебатели принесли сакэ, и купцы начали играть в умсуммо – игру, недавно привезенную португальцами. Ставки делали умопомрачительные. Золота на столике было столько, что оно спасло бы от голода целые деревни. Игроки небрежно передвигали кучки монет, словно морскую гальку.

Среди пассажиров были и те, кто, по определению купцов, ничего не имели от жизни: бродячий монах, несколько ронинов, конфуцианский ученый, профессиональные воины. Посмотрев начало игры, они сели около своего багажа и с осуждающим видом отвернулись к морю.

Молодой человек держал на коленях что-то живое и пушистое, приговаривая время от времени: «Сиди смирно!»

– Прекрасная обезьянка, – проговорил один из пассажиров. – Ученая?

– Да.

– Давно она у вас?

– Недавно нашел ее в горах на границе провинций Тоса и Ава.

– Так вы ее сами поймали?

– Еле унес ноги, спасаясь от старых обезьян.

Беседуя, молодой человек выискивал блох у обезьянки. Будь молодой человек и без нее, он непременно привлек бы внимание своей наружностью. Одет он был броско – кимоно и красное хаори были необычными. Волосы на лбу не выбриты, а пучок на затылке завязан яркой пурпурной лентой. Судя по одежде, он еще не принял обряда посвящения в мужчины, но в теперешние времена невозможно определить возраст человека по его внешнему виду.

С возвышением Хидэёси стали носить яркую одежду. Случалось, что двадцатипятилетний мужчина был одет, как пятнадцатилетний мальчик с невыбритым лбом.

Блестящие глаза, упругая кожа, красные губы – все в молодом человеке дышало молодостью. Несмотря на юный возраст, он был крепкого сложения, а в густых бровях и уголках глаз уже залегла суровость мужчины.

– Не верещи! – нетерпеливо произнес молодой человек, давая обезьянке подзатыльник. Он выбирал блох с мальчишеским самозабвением.