|
Полуприкрытая железная решетчатая дверь препятствовала посетителям как легко проникнуть внутрь, так и быстро выйти наружу. Когда Демпси переступил порог, колокольчик над дверью звякнул, и привлекательная молодая латиноамериканка в широком джемпере, надетом поверх платья из набивного ситца, с длинными черными волосами, перевязанными голубой лентой, вышла из-за занавески в глубине помещения и встала у прилавка, скрестив руки на груди и устремив на посетителя бесстрастный взгляд. Кроме них двоих, в лавке никого не было. И без того маленькое помещение казалось еще меньше из-за обилия застекленных шкафов и полок, где стояли статуэтки, банки с надписанными от руки этикетками и разные предметы, сделанные из кости, ракушек, перьев и меди. В воздухе здесь висел странный сладковатый запах, не очень приятный, затхлый и терпкий, сотканный, как отметил Дэмпси, за очень долгое время из тысяч более слабых запахов, порою вполне приятных.
– Сара Пичардо? – спросил он. Женщина кивнула, и он сказал: – Я бы хотел задать вам пару вопросов. – Вы из полиции? – Последний слог она растянула, придавая слову неуместную нежность. Он показал свой значок, и она пожала плечами. В любом другом случае Демпси расценил бы подобное поведение как знак тайной неприязни или открытой вражды, но женщина производила впечатление спокойной и сдержанной. Он предположил, что это обычная для нее манера. – Вы знали Лару Израеля, верно? – Он заходил в лавку несколько раз. Один раз, чтобы спросить насчет церкви… – Какой церкви? – Церкви Лукуми Бабалу Ай. На перекрестке Сто шестьдесят пятой и Восьмой. – Он практиковал сантерию? Женщина нахмурила лоб. – Я говорила об этом полицейским. Дважды. – Дважды? – Да. Сразу после убийства Лары и несколько дней назад. – Значит, полиция была здесь несколько дней назад? Детективы? – Один детектив. – Вы помните его имя? – Нет. Пуэрториканец. Пинеро? Вынюхивал здесь что-то? Демпси собрался задать следующий вопрос, но тут из заднего помещения лавки донесся высокий надтреснутый голос: – Сара! – Моментито, – сказала Сара и торопливо ушла за занавеску. Оставшись один, Демпси осмотрелся по сторонам. Его внимание привлекла статуэтка в угловом шкафу: темного дерева, высотой два фута, она изображала приземистого человека с огромными глазами без зрачков, с лягушачьими чертами лица, с веревкой, обмотанной вокруг шеи, с руками, отчаянно простертыми вперед. Судя по стилю резьбы и по бледно-коричневому дереву, статуэтка была карибская или южноамериканская. Рассмотрев лучше, Демпси решил, что это не человек, а стилизованная рыба. Глаза из перламутра, на веревке – мелкие ракушки. За окном проехал зеленый «меркьюри» с пуэрто-риканским флагом, нарисованным на дверце водителя; из колонок гремели тамбурины, трубы, гитары. Когда Демпси снова перевел взгляд на статуэтку, она показалась еще более мрачной, словно раздраженной громкой музыкой. Он вытянул палец, чтобы дотронуться до нее, но в приступе суеверного страха отдернул руку назад. – Извините, – сказала Сара Пичардо, возвращаясь и вновь становясь у прилавка. – Моей прабабушке понадобилась помощь. Казалось, она изучала его лицо. Демпси поступил к ней поближе. – Так значит, Лара практиковал сантерию? – Шанго. Демпси отметил, что никогда раньше не слышал такого определения, а женщина сказала: – Сантерия больше африканская, чем христианская религия. Но сама вера скорее христианская, чем африканская. Разница невелика. Они очень близки. |
