Олег тоже испытывал нечто похожее, время пришлось ему по нраву. Ныне, хоть и на излёте Средневековья, он был востребован.

Сухов, бывший имперский магистр, вникал в теперешнюю политику, видел, как играют балансы интересов, как Ришелье, действительно архиспособный человек, дёргает за ниточки, поддерживая противостояние между Нидерландами и Испанией, сохраняет влияние на короля Англии, сосватав французскую принцессу, потакая гугенотам и держа в уме основополагающую идею — «простереть Францию всюду, где некогда была Галлия».

Олегу нравилось здесь и сейчас. Как раз поэтому его совесть и грызла. Получалось так, что он сознательно не спешил, специально задерживался в этом времени.

Да, разумеется, дорога к Эспаньоле трудна и опасна, но разве он хотя бы недолго размышлял об этом? Искал пути туда, способы добраться? Нет! Он просто живёт в этом времени, дерётся на шпагах, сейчас вот с королём свидится…

Так что же, дороги ему Алёнка с Наташкой, оставленные в будущем, пусть и не по его вине? Или ему важнее собственное «Я» потешить, кончиком шпаги пощекотать?

Акимов-то без дела не сидит — думает человек, соображает, из чего ему примитивные лазеры собрать. Изумруды нужны, да побольше размером. Лампу он сработает не хуже «свечи Яблочкова» и гальванические элементы заделает…

Ещё Витьке золотая проволока нужна, серебряная фольга, каучук для изоляции и далее по списку.

Всё очень шатко, очень ненадёжно, но разве Олегар де Монтиньи хоть какие-то усилия прилагает, чтобы решить их проблему? Нет, только затягивает.

С другой стороны, он трижды прав, торопясь медленно. Отправляться в Карибское море сейчас — верный провал. Английские корабли накидываются на французские и потрошат трюмы не хуже доподлинных «джентльменов удачи».

Пока Ришелье не снимет осаду с Ла-Рошели, где засели гугеноты, герцог Бэкингем будет осаждённым помогать, блокируя побережье.

Сухов поморщился. Вернувшись из «командировки» в Тёмные века, он увлёкся историей — было любопытно, как учёные оценивают события, непосредственным свидетелем которых он являлся.

Историки писали много ерунды, но, в общем-то, рубили фишку. Однако до XVII века в своих штудиях он не дошёл, к сожалению, и теперь весьма смутно представлял, кто тут кого, и кто над кем одержит верх. Вроде бы Ришелье переиграет Бэкингема, но когда именно? Чёрт бы побрал этого Стини!

Проклятый содомит втянул в войну Англию для того лишь, чтобы потешить своё уязвлённое самолюбие. Как?!

Какой-то кардиналишка запретил ему — ему! — появляться в Париже, чтобы не компрометировать королеву!

Указал на дверь, можно сказать. И правильно сделал. Надо было ещё и пинка дать…

Сколько ещё продлится осада? Полгода? Год? Но лишь тогда, когда защитники Ла-Рошели сдадутся на милость короля, Бэкингем уведёт свои корабли, а его высокопреосвященство всерьёз возьмётся за строительство французского флота. Только тогда и можно будет сесть на какой-нибудь попутный галеон да и отправиться в Вест-Индию.

Лучше всего будет, если Олегар де Монтиньи туда попадёт не простым пассажиром, а посланником короля, облечённым властью и высочайшим доверием. Скажем, предложит его величеству прибрать к рукам Мартинику и отправится на этот карибский остров губернатором — на военном корабле, всё как полагается.

Это реально, он на такое способен и добьётся своего. Правда, потребуется полтора-два года как минимум. Ну и что?

Алёнка с Натахой даже не заметят его долгого отсутствия, он явится к ним на пляж, возвращая Гелле Шурика, а Ингигерде Ярика. И всё будет хорошо!

Утешившись подобными соображениями, взбодрившись, «виконт д’Арси с бароном Ярицлейвом» миновали Новый мост и вышли к Лувру.

— Совсем не похож, — брюзжал Быков, неодобрительно осматривая квадратный двор, спозаранку полный народу.