В Сопоте он, кстати, снова побывал год спустя, на юбилейном, десятом фестивале. Участницей от Советского Союза тогда была Галина Ненашева с песней «Судьба» Арно Бабаджаняна на стихи Роберта Рождественского, а Магомаев приезжал просто в качестве почетного гостя.

Пожалуй, случай с Кухарским и Фурцевой довольно показателен – почему-то так обычно и получалось, что чиновники рангом пониже Магомаева терпеть не могли и постоянно придирались то по одному, то по другому поводу, а вот высшие руководители Азербайджана, министерства культуры и даже самого СССР к нему были вполне благосклонны. Его постоянно включали в число участников всех правительственных концертов, потому что как партийное руководство, так и высокие гости из-за рубежа очень любили его слушать.

Однажды в связи с этим произошел любопытный случай – Магомаева вдруг неожиданно включили в число артистов, которые отправлялись в Германию, чтобы дать несколько концертов для наших военных в ГДР. Он удивился, но, конечно, поехал, он вообще любил зарубежные гастроли. Но уже на месте стало ясно, в чем дело – в Берлин с визитом должен был приехать Брежнев, и Магомаева отправили поближе к нему, вдруг тот захочет, чтобы он принял участие в торжественном концерте. И чиновники не ошиблись, Брежнев высказал такое пожелание, и, ко всеобщему удовольствию, Магомаев оказался практически под рукой, достаточно было просто вызвать его из соседнего города в Берлин.

А он к тому времени успел дать три концерта и на заработанные деньги купил огромный столовый сервиз «Мадонна» – роскошное фарфоровое чудо, перламутровое, разрисованное полуодетыми нимфами и украшенное позолотой. Эту мечту всех советских людей из ГДР старались привезти все, кто там работал, служил или хотя бы приезжал в турпоездку. Все бы хорошо, но Магомаев оказался в глупом положении – его срочно вызывают на правительственный концерт, а у него с собой громадная коробка с хрупким сервизом. Помогла ему замечательная певица Ольга Воронец, которая забрала у него сервиз, пообещав в целости доставить его в Москву.

Ну а сам Магомаев поехал в Берлин и спел для Брежнева на концерте его любимую песню «Белла, чао», которой тот всегда с удовольствием подхлопывал во время исполнения. Эту песню итальянских партизан Муслим выучил еще в Милане, с тех пор часто исполнял, вот и Брежнев однажды ее услышал на концерте по поводу очередного выдвижения его кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР. После этого песня стала практически обязательной на каждом концерте, тем более что Брежнев, слыша первые аккорды, сразу приходил в хорошее настроение.

Конечно, расположение сильных мира сего в те времена значило не меньше, чем сейчас. Поэтому нет ничего удивительного, что Магомаев и сам признавался: если бы не расположение к нему его главного покровителя Гейдара Алиева и, главное, самого Брежнева, никто бы ему не дал в тридцать с небольшим звание народного артиста. Можно было быть сверхталантливым и сверхпопулярным, но звания даются не Богом, не народом, а конкретными людьми. Представили Магомаева к этому званию от Азербайджана, но года два дело вообще не продвигалось, о нем словно забыли – чиновники тормозили вопрос как могли, поэтому все что можно было терялось, пропадало, долго откладывалось и т. д. В конце концов разозленный Алиев прямо сообщил Брежневу, что Магомаеву не дают звания народного артиста, тормозят дело уже который год.