Однако здравый смысл победил, и Том ушел от двери и пробрался на нижнюю палубу.

К его облегчению, ключ и огниво лежали там, где он их оставил. Он открыл дверь, проскользнул внутрь, поднялся по приготовленной стойке к лампе, снял ее с крюка и вынес в коридор. Потом старательно закрыл дверь, чтобы искры из огнива случайно не подожгли зерна пороха на полу.

Достал из укрытия огниво и, присев на корточки, задумался, насколько рискованно на корабле высекать в темноте искру. Его тревожила не возможность взрыва, а то, что искра может привлечь чье-нибудь внимание.

Каюта отца наверху, у выхода с трапа, рядом каюта мистера Битти и его жены. У них может быть бессонница, или один из них может выйти из каюты, чтобы ответить на зов природы. Вахтенный офицер во время обхода может заметить необычное свечение и заинтересоваться.

Но Том точно знал, что у Каролины нет ни мужества, ни знания внутреннего устройства корабля, чтобы в полной темноте добраться до порохового погреба. Он должен хоть немного подбодрить ее.

Он заслонил собой огниво и ударил кресалом по кремню. Последовала ослепительная вспышка искр, и трут загорелся. С бешено колотящимся сердцем Том поднял сетку лампы, зажег фитиль и прикрывал его ладонями, пока тот не разгорелся. Потом он опустил сетку, что затемнило пламя, но защищало от поджога, возможно, рассыпанные зерна пороха.

Потом вернул ключ и огниво на место, отнес лампу в пороховой погреб и повесил на крюк.

Затем вышел из погреба и прикрыл дверь, оставив маленькую щелку, чтобы виден был свет — этого мало, чтобы привлечь постороннее внимание, но достаточно, чтобы подбодрить спускающуюся по трапу робкую девушку.

Здесь, на самом дне, склянки не слышны, и Том потерял счет времени.

«Она не придет», — сказал он себе, после того как прошло, казалось, несколько часов. Привстал, но все еще не мог заставить себя уйти.

«Еще немного», — решил он и снова сел у переборки. И, должно быть, задремал, потому что первым предвестием ее приближения стал запах ее тела, кошачий запах молодой девушки, а сразу после — шаги босых ног по палубе, совсем близко.

Том вскочил, и она вскрикнула от испуга, когда он неожиданно появился перед ней из темноты. Он в отчаянии схватил ее.

— Это я! Я! — прошептал он. — Не бойся.

Каролина поразительно цепко ухватилась за него.

— Ты меня испугал.

Она сильно дрожала, и тогда он прижал ее к груди и погладил по волосам. Она распустила их. Густые и упругие под его пальцами, они доходили до середины спины.

— Все в порядке. Ты в безопасности. Я о тебе позабочусь.

В полутьме он увидел, что на ней светлая ночная сорочка. Она была стянута у горла лентой и доходила до щиколоток.

— Мне не следовало приходить, — прошептала Каролина, прижимаясь лицом к его груди.

— Нет, — сказал он. — Я так долго ждал. Я так хотел, чтобы ты пришла.

Он поразился тому, какая она маленькая, какое теплое у нее тело. И прижал ее к себе еще крепче.

— Все в порядке, Каролина. Здесь мы в безопасности.

Он провел пальцами по ее спине. Хло́пок рубашки легкий, тонкий, под сорочкой на Каролине ничего нет. Он чувствовал выпуклости и изгибы ее тела.

— Что, если папенька… — ее голос дрожал от страха и был еле слышен.

— Нет, нет, — остановил он ее. — Пойдем. — Он быстро завел ее в пороховой погреб и закрыл дверь. — Здесь нас никто не найдет.

Том прижал Каролину к себе и поцеловал в голову. От ее волос исходил слабый аромат. Она перестала дрожать, подняла лицо и посмотрела на него. Глаза у нее были огромные и светились в тусклом свете лампы.

— Не будь со мной грубым, — попросила она.