Их сын Джон родился в 1973 году, их дочь Энн – в 1975 году. Во второй половине своей третьей беременности Синди начала подыскивать дом в округе Уэстчестер или в граничащем с ним штате Коннектикут. Анджело полагал, что, когда он возвратится из Японии, Синди покажет ему понравившиеся ей дома.

Хотя на заводе в Детройте ему отвели полагающийся по рангу кабинет, Анджело проводил там не больше двух дней в неделю. В остальные дни он работал в Нью Йорке. Согласно достигнутым договоренностям Лорен и не требовал, чтобы Анджело перебрался в Детройт и перевез туда семью

Каждый раз, прилетая в Токио один, Анджело знал, что Бетси может в любой момент постучать в его дверь. Она следила за его перемещениями. Однажды пришла в номер Анджело в Чикаго, в другой раз нашла его в Далласе.

Переговоры с «Шизокой» продвигались куда медленнее, чем он рассчитывал. Но теперь они завершились на взаимоприемлемых условиях. Оставалось решить технические вопросы: модификация трансмиссии под новый автомобиль (эти проблемы решались в Японии), проектирование корпуса и силового каркаса под переднеприводной двигатель (с этим разбирались в Америке).

Анджело попытался выучить японский, но скоро оставил попытки говорить на языке своих новых партнеров. Японцы предпочитали, чтобы он говорил на английском, а не на исковерканном японском, они признавали только классический язык. Анджело, однако, с каждым разом все больше понимал, о чем японцы говорят между собой, но старался не выдавать себя.

Особенно близко он сошелся с Кейджо Шигето, тридцатидевятилетним инженером механиком, ведущим специалистом по двигателям. 6 августа 1945 года Кейджо было семь лет, и жил он в городе Мацуяма, в пятнадцати милях от Хиросимы, на другом берегу пролива. Кейджо помнил яркую вспышку розового цвета, затем на севере начало формироваться странное облако, больше похожее на пальму, а не на гриб. Потом поднялся жуткий ветер, и мать увела мальчика в дом. Когда он вновь увидел облако, оно уже распадалось и потихоньку уходило на запад. На висках Кейджо уже поблескивала седина. По английски он говорил хорошо, но не упускал случая лишний раз попрактиковаться. И не мог подавить смеха, когда Анджело произносил какую то фразу на японском.

Как то раз Кейджо пригласил Анджело на домашний обед. Анджело не знал, официальное это мероприятие или нет, но принял приглашение Кейджо снять одежду, кроме белья, и надеть шелковое кимоно. По примеру Кейджо он снял и носки, чтобы надеть другие, белые, предложенные хозяином.

Анджело, Кейджо, его жена Тошико, их сын и дочь сели, скрестив ноги, за низкий столик. Дети, одиннадцати и тринадцати лет, отлично говорили по английски. Тошико, миниатюрная очаровательная женщина в традиционном японском кимоно, не понимала ни слова, но задавала много вопросов об американских привычках и обычаях.

Кейджо переводил, и каждый вопрос начинался словами: «Миссис Кейджо хотела бы знать...» После каждого ответа следовал нервный смех. Анджело уже знал, что смех этот говорит о том, что ответ понят и ему за это благодарны.

Обслуживала их постоянно кланяющаяся служанка. Качество блюд было выше всяких похвал.

Несколько месяцев спустя Кейджо повел Анджело к гейшам. Обед проходил куда более формально. Гейши играли на маленьких струнных инструментах, пели неестественными, кукольными голосами, болтали о пустяках. Приставленная к Анджело гейша говорила по английски.

– Вам нравится Джэк Керуак? – с улыбкой спросила она.

– Не читал ни одной его книги.

Она удивленно нахмурилась, но тут же заулыбалась вновь.

– Да. Не так уж они и хороши. А кто ваш любимый писатель?

– По правде говоря, я так старомоден, что ставлю Марка Твена выше любого американского писателя.