Софи не могла на это смотреть. От вида этого дерева ей становилось плохо.

— Жертвоприношения, — сказала Уоллис, прочерчивая спицей в грунтовке контуры других таких же деревьев, — вот что они такое, по-моему. И не только орнитологи знают, почему сорокопут это делает. Говорят, дело в эволюционном развитии. Все ученые, даже Эл, похоже, считают, что все происходящее в жизни основывается на инстинкте самосохранения... но я с этим не согласна.

Рюкзак, набитый продуктами, купленными на фермерском рынке, тяжело оттягивал плечи Софи. Она скинула одну лямку, но снимать рюкзак не стала. Накануне Софи позвонила Уоллис по телефону и спросила, можно ли ей зайти утром, после того как она сделает покупки. Уоллис очень обрадовалась и даже намекнула на какой-то сюрприз. Вероятно, она имела в виду эту незаконченную мерзопакостную картину.

Каким бы ужасающим ни было поведение птицы, оно основывалось на инстинкте. Причины, по которым Уоллис взялась за подобную работу, смущали Софи гораздо больше — они едва ли были простыми. Тем не менее, хорошо, что она снова открыла свою студию. Софи всегда нравилась эта деревянная мансарда с ее небесным светом и запахами загрунтованных холстов и растворителей.

Золотая искорка промелькнула перед глазами Софи. Это сверкнул на солнце браслет Уоллис, когда та поднесла кисть к холсту. У Софи екнуло сердце, а в голове пронеслось: уж не завидует ли она свекрови, вновь обретшей вкус к жизни? Возвращение Джея, судя по всему, освободило Уоллис от той кабалы, на которую она добровольно обрекла себя, между тем как саму Софи оно, напротив, ввергло в кабалу. Кабалу страха, наверное. Страх ведь может очень крепко связать по рукам и ногам.

— Все в порядке, дорогая? Ты сегодня какая-то очень тихая. — Уоллис обернулась медленно, словно покачиваясь на волнах мыслей Софи.

Однажды во время званого ужина Уоллис допустила ошибку, переоценив свои физические возможности, и Джерри Уайт с партнером, находившиеся среди гостей, воспользовались впоследствии этой ее оплошностью. Они заявили перед советом директоров, что она эмоционально неуравновешенна и неполностью излечилась от лекарственной зависимости.

Софи никогда не могла понять, была ли Уоллис действительно так слаба или просто являла собой калифорнийскую разновидность стальной магнолии. Человек, способный вызывать страх у Маффин, должен обладать некими магическими, способностями. В последнее время Уоллис излучала силу. Софи ощущала ее, даже стоя в другом конце комнаты.

Оба сына Бэбкоков унаследовали от отца высокий рост и импозантную внешность, но харизму Джею дала Уоллис. Должно быть, от нее он перенял и некие интуитивные способности.

— Может быть, я прервусь, и мы с тобой выпьем чаю? — предложила Уоллис. — Хочешь, Софи? Я прихватила немного «Розового букета» из того ресторанчика, в котором мы с тобой на днях обедали.

— Не вздумайте прерываться, — с притворной суровостью предупредила она Уоллис, натягивая на плечо лямку рюкзака. — Со мной все в порядке, вероятно, я просто немного устала. Эти дети меня совсем умотали.

— А мой сын? — заговорщически подмигнула Уоллис. — Он тоже, надеюсь, тебя умотал?

Софи смешалась. Это был намек на сексуальные отношения, слишком смелый для Уоллис, чтобы воспринять его именно так. К тому же Софи в любом случае уже решила не поддаваться сомнениям и оставить свои страхи при себе. Если рассказать обо всем Уоллис, ее это только расстроит, и, вместо того чтобы внимательно выслушать сомнения Софи, она начнет настаивать на том, что та просто слишком остро реагирует и не дает возможности Джею постепенно приспособиться к новой жизни.