Это не значит, что все произошло сразу и вдруг. Судьба не любит повторяться — она придирчивый художник, и наша с Нобунага история развивалась совсем иначе.

Он очень быстро завоевал любовь и уважение своих учеников, продемонстрировав им настоящие чудеса выдержки, хладнокровия и владения своим телом. Помню, кто-то из курсантов высказал недоверие к вычитанному недавно факту, что стрелы можно ловить руками. Утверждал, что это все голливудские штучки и прекрасная операторская работа, но на самом деле человек не может обладать такой реакцией. Уэсуги оставил это выступление без ответа, и я уж собралась во всеуслышание поведать, что мне известно о технике ядомэ-дзюцу (отбивание стрел), но вовремя прикусила язык. Кто я такая, чтобы нарушать приказ учителя? И что с того, что приказ не был облечен в слова?

Быть может, вам покажется странным, что я проявила несвойственную мне покорность. Но ничего удивительного в том нет. В спортивном зале, где мы овладевали искусством рукопашного боя, и в тире, где нас учили метко стрелять, я не делила человечество на женщин и мужчин. Если в реальной жизни ни одному мужчине не позволила бы я приказывать, то когда речь заходила об отношениях учитель — ученик, мое мировоззрение кардинальным образом менялось.

Я хотела добиться многого. И если мне представился такой редкий, похожий на новогоднее волшебство, случай обучаться у настоящего виртуоза, то я просто обязана играть по его правилам. Тем более что справедливость требует признать: это были даже не его правила, а непреложные законы таинственного и загадочного мира, в котором он только и мог чувствовать себя полноценным человеком. И он сам следовал им неукоснительно.

Я заслужила уважение иэмото тем, что, желая учиться у него, разделила и его убеждения.

Что же до крохотного конфликта по поводу ядомэ, то через несколько дней Уэсуги принес на занятия несколько арбалетиков. В отличие от европейских аналогов они оказались маленькими, компактными, и их можно было легко удержать в одной руке.

Иэмото расставил пятерых курсантов полукругом и, наскоро обучив их пользоваться арбалетами, приказал стрелять в него так быстро, как они только смогут. Вообразите себе квадратные глаза наших доморощенных скептиков, когда они увидели, с какой ошеломительной легкостью японец перехватывает на лету короткие арбалетные стрелы и отбивает металлическим наручем те, которые перехватить не успел. В скобках отмечу, что не успевал он только изредка.

— Человек должен оставаться невредимым под ливнем стрел, — невозмутимо сообщил он, когда упражнение закончилось. — А попутно нам удалось выяснить, что стреляете вы из рук вон плохо. Вам нужно учиться стрелять не только из огнестрельного оружия, и не только из современного, а из любого, из какого придется.

Больше никто и никогда не высказывал сомнений по поводу его невероятного мастерства. Конечно, мы понимали, что нам подобных успехов уже не добиться — слишком поздно мы начали тренироваться (лет по двадцать пять каждый профукал). Да и не хватило бы нам, с нашим европейским образом мышления, выдержки и терпения, чтобы достичь подобной гармонии. И все же под чутким руководством Нобунага мы становились незаурядными бойцами.

* * *

КГБ при ближайшем рассмотрении оказался очень неоднородной структурой. Большую часть его сотрудников составляли программисты, психологи, аналитики, шифровальщики, переводчики, бухгалтеры и масса обычных клерков. Собственно, на них и лежала львиная доля работы. Силовиков было не так уж и много в процентном отношении. Их отбирали сразу и подготавливали по принципиально другой программе. Разумеется, я не говорю о пограничных войсках, которые хоть и считались официально войсками КГБ, особой роли в жизни ведомства не играли. Это было как жизнь на другой планете.

Наша группа готовилась для последующей отправки за рубеж.