Одной такой потери достаточно для любого человека. Он просто должен об этом помнить.

Кэрсон медленно открыл ящик стола и достал оттуда папку. Потом подшил к ней короткое письмо Лори, сообщавшее о ее увольнении. Теперь оно будет храниться здесь.

Он захлопнул папку немного сильнее, чем следовало.

Кэрсон надеялся, что ему станет легче, но оказалось, что нет. Ему стало только хуже.

Без общения с Лори, зная, что ее не будет рядом, он переживал еще более острое желание, с которым не мог справиться.

Ничто больше не интересовало его. Даже любимый «бьюик-скайларк», который он любовно ремонтировал в своем гараже все свободное время. Кэрсон ремонтировал его во время развода. Он неистово его чинил после известия о смерти Курта. Машина всегда его выручала.

Но не сейчас. Сейчас ничто не могло ему помочь. Ни его визиты к дочке, которая непрерывно спрашивала о тете Лори и ее ребенке, ни работа, ни «бьюик-скайларк». Ни все остальное. Впрочем, машина, кажется, ему понадобится.

Выбросив тряпку, которую использовал для протирки дверей, Кэрсон достал ключ от «бьюика». Он знал, что надо делать.

Кто-то буквально повис на ее звонке. Не звонил в дверь, а именно повис на кнопке звонка. Она поспешила в коридор.

Меньше всего Лори ожидала увидеть человека, стоящего на пороге.

Кэрсон был в линялых джинсах с дырками на коленях и майке, которая была порвана в двух местах. Он выглядел как рок-солист, странствующий в поисках поклонниц, или как безумный поэт, потерявший свою музу.

— Я еще не видела человека такого несчастного и все еще живого.

Закрывая за ним дверь, Лори пыталась усмирить биение сердца. В ней еще жил страх, что он развернется и уйдет прочь. Прошло три дня с тех пор, как она передала Ронде письмо для него.

Он повернулся на каблуках и уставился на нее.

— Почему ты не на работе?

Она дерзко вскинула подбородок.

— Разве ты не понял, что я ушла?

Нет, он понял. Что она ушла из Центра, ушла от него. Ни о чем другом Кэрсон даже не думал последние семьдесят два часа. Он поднимал трубку, чтобы ей позвонить, столько раз, что у него начала непроизвольно дрожать рука.

У Кэрсона сузились зрачки.

— На что ты будешь жить?

Ах, вот оно что! Кэрсон все еще играет в большого брата. Ей не нужен был больше брат, она хотела мужчину, который бы ее целовал и заставил почувствовать, что между ними существует нечто большее, чем дружба.

— Не волнуйся обо мне.

— На что ты будешь жить? — повторил он. Кэрсон знал о ее финансовом положении. Курт не оставил ей ничего, кроме долгов.

Ее тон стал ледяным.

— Шерри показала Синжину мою работу, и он пригласил меня делать веб-странички. Деньги отличные, и я могу большую часть времени работать дома, находясь с ребенком. Все просто замечательно, — выдавила она из себя.

Вот как, у нее все замечательно. Не так, как у него. Он погибал. Такого с ним никогда не бывало. И Кэрсон решил поставить все на последнюю карту:

— Дети в нашем Центре скучают по тебе. И Сэнди скучает по тебе.

А ты? Можешь ли ты хотя бы раз признаться в своих чувствах?

— И я скучаю по ним, — ответила она кратко. — Я могу выделять какое-то время на Центр по воскресеньям.

Как поступить с Сэнди, она не знала, хотя очень любила свою племянницу. Она хочет держаться от него подальше, презирает их отношения? Раньше он не догадывался, как сильно это может задевать. Стальным голосом он ответил:

— Я не бываю в Центре по воскресеньям.

— Знаю. — Ее подбородок поднялся вверх еще выше, и голос прозвучал заносчиво, бросая вызов его словам.