— Понимаешь, деточка, — тоном развязным, но в меру, оставляя возможность для благопристойного отступления, заговорил я, и рука моя, лежавшая на спинке дивана, за ее шеей, коснулась ее плеча и стала поглаживать острый, еще детский выступ под шерстяным платьем движениями интимными и настойчивыми, — ты мне нравишься как женщина.

Она не сбросила моей ладони со своего плеча и слушала, глядя прямо мне в глаза с каким-то любопытством, в котором не сквозило и тени сексуального интереса.

— И я тебе, надеюсь, не противен. Она кивнула.

Я облегченно перевел дух и стал прокладывать дорогу ближе к цели.

— Что же нас останавливает? Почему мы не можем… любить друг друга?

Она передернула плечиками, и моя рука, скатившись, застряла между спинкой дивана и ее талией, так что я пальцами мог прощупать под тканью платья края трусиков, там, где резинка стягивает их на пояснице.

— Я вас совсем не знаю…

— Но ты ведь пришла ко мне в номер… и в такой поздний час.

— Вы меня попросили… — невинно распахнула она газельи глаза.

— Что значит, я тебя попросил? В гостинице сотни людей живут. И если бы другой тебя пригласил в свой номер, ты бы и ему не отказала?

— Не знаю. Может быть…

— Вот ты какая птичка? — с нарочитым удивлением закатил я глаза.

— Какая? — насторожилась она.

— Не притворяйся дурочкой. Давай говорить дело.

— Давайте.

— Вот, так лучше. Ты молода, наверно, студентка. Она кивнула.

— Я тоже был студентом. Знаю, что такое жить на стипендию… а у девушки потребности… косметика… там… чулочки… шляпки… на стипендию не разгуляешься…

Она слушала, глядя мне прямо в глаза, и я решил идти напролом, чтоб вырваться из этой порядком надоевшей словесной шелухи, в которой увязал, пробираясь окольными путями.

— Я уже не студент, хорошо зарабатываю и… с удовольствием помог бы… такой очаровательной… Скажи мне… и я тебе сделаю подарок…

Предложить ей денег наличными я не отважился, считая, что «подарок» не совсем покоробит ее еще неокрепшее ушко.

Она сдвинула брови на переносице и смотрела мне в глаза, обиженно моргая мохнатыми ресницами.

— За кого вы меня принимаете?

— Вот те раз! — я слегка хлопнул ладонью по ее колену и не отнял руки, а пальцами пролез под край зеленого платья и задвигал ими вверх, сначала по вязаному чулку, а когда он кончился резинкой, ощутил голое упругое бедро.

— Уберите руку, — попросила она, и ее губы задрожали: вот-вот заплачет. — Я невинная девушка.

— Ты никогда не спала с мужчиной?

— Никогда.

Я вскочил с дивана и, забыв про Колю Филиппова за стеклом двери, нервно зашагал по гостиной взад и вперед, смешной и нелепый в своей пижаме.

— Зачем же ты ко мне пришла?

— Вы меня пригласили…

— Для чего?

— А это… вам лучше знать.

— Не знаешь?! Ты что, дурочка? Прешь к мужчине ночью в номер… по первому зову… и не знаешь, для чего тебя пригласили?

Ее глаза до краев набухли, переполнились слезами.

— Я могу уйти…

Но при этом она не сделала движения, чтобы встать, и слезы по-прежнему ползли по щекам к уголкам губ, собираясь там крупными каплями.

— Я тебя не гоню, — смирив свой гнев, перевел я дух, приблизился к ней вплотную и положил ладонь на голову, чтобы утешить, успокоить ее. А затем потихонечку, без шума выпроводить.

Я стоял и гладил ее по макушке и незаметно возбудился, и мой напрягшийся член вывалился из пижамных штанов, замаячив перед ее носом.