Тогда они остались погостить на неделю. Дедушка Дойл неважно себя чувствовал и не ходил дальше входной двери. Но Винсент показал им всю округу. Иногда он возил их в старой машине с прицепом. Этот прицеп так и не изменился с его первого визита. Иногда Винсент даже не отцеплял его, хотя в нем не было необходимости и не надо было перевозить овец.

Винсент ходил смотреть на овец два раза в день. У овец была плохая привычка заваливаться на спину и лежать так, подняв ноги вверх, тогда их надо было переворачивать и ставить на ноги.

Однажды Анна аккуратно поинтересовалась, все ли овцы такие или только овцы дяди Винсента. Она не хотела спрашивать об этом, когда они вернутся в Лондон, потому что вдруг могло оказаться, что так делали только овцы Дойла. Дядя Винсент посмотрел на нее с улыбкой и сказал, что ничего плохого нет в том, что овцы этой породы заваливаются на спину, они так бы делали и в Англии.

Потом Винсент шел чинить забор. Овцы врезались в забор и расшатывали его. И прежде чем Анна задавала вопрос, он говорил, что это типично для всех овец.

В городе он отвел их в бар, где были высокие стулья, и угостил лимонадом. Никто из них до этого в общественных местах не был. Хелен попросила пива, но не получила его. Винсент был не против, но бармен не разрешил, потому что она была еще слишком молода.

Когда они возвращались домой, Брендон заметил, что Винсент не очень задумывается, как представить их окружающим. Он не говорил, что они были дети его брата, что приезжали погостить на неделю, что в остальное время они жили в прекрасном месте на севере Лондона, что летом по выходным играли в теннис. Мама с папой рассказали об этом каждому встречному. Винсент вел себя как обычно: говорил мало, неохотно, медленно и только тогда, когда его о чем-нибудь спрашивали.

У Брендона сложилось впечатление, что он вообще предпочел бы, чтобы ему не задавали вопросов. Иногда, когда они с Винсентом шли куда-нибудь далеко, то могли так и прошагать молча. И так было даже лучше.

Он жалел, что неделя закончилась.

— Возможно, мы вернемся, — сказал он Винсенту, когда они уезжали.

— Возможно, — неуверенно ответил Винсент.

— Почему ты думаешь, что мы не вернемся?

Они разговаривали, прислонившись к забору. В огороде росла картошка, капуста, морковь и кабачки — то, за чем просто ухаживать, объяснял Винсент.

— Ну, было много разговоров о том, чтобы вам вернуться сюда, но я думаю, они не увенчались успехом. По крайней мере, не после того, как они увидели дом.

У Брендона екнуло сердце.

— Вернуться? Больше чем на каникулы?

— А разве не для этого вы сюда приехали?

— Разве для этого?

Он увидел, что дядя смотрел на него по-доброму.

— Да не переживай ты, малыш Брендон, просто живи своей жизнью. И когда-нибудь наступит день, когда люди перестанут доставать тебя.

— Когда наступит этот день?

— Ты поймешь, когда он наступит, — сказал Винсент, не отводя взгляда от грядок с картошкой.

И действительно, когда этот день наступил, Брендон это понял.

Все поменялось, когда они приехали в Лондон. Вначале папа вернулся на работу, так что им больше не пришлось притворяться, что у него есть работа, когда на самом деле ее нет. А еще начались ужасные ссоры с Хелен. Она постоянно говорила, что не хочет оставаться дома одна, и приставала ко всем с вопросами, когда они собираются уйти и когда вернутся. И даже если они задерживались на пять минут, она могла пойти встречать Брендона из школы.

Он пытался узнать у сестры, почему она так поступала, но она просто пожимала плечами и говорила, что не любит оставаться наедине сама с собой.

Никогда раньше никто на Розмери-Драйв не переживал ничего подобного.