Изменить размер шрифта - +
Чище меня по генам. Наверное, нет особых проблем…

— Да, проблем не было, — согласился Анквилла. Помолчал немного и сообщил, — я застрелил его.

Клаус вопросительно поднял бровь.

— Кровь амару, — задумчиво произнес Анквилла, — гены амару действительно обеспечивают мотивацию разумного человека — амару никогда не станет интересоваться властью, выгодой, местом в иерархии. Но знаешь, Клаус… даже гены амару — они все-таки определяют далеко не все.

 

Зал был убран для церемонии. Гирлянды из ветвей и роз свисали с потолка, обрамляли небольшое возвышение, на котором уже стояли Коллана и Тимтайя в белом. Коллана держал на руках новорожденного сына. Внука Анквиллы и Инти.

Нежно пели скрипки.

Амару в зале затихли. На возвышение вышла самая пожилая Старейшая города, Арума, ей исполнилось 160 лет.

К сожалению, по старикам война ударила особенно жестоко.

И если присмотреться, то и во всем зале нельзя было найти человека, не покалеченного последним десятилетием. Амару с протезами рук и ног, со страшными ожогами и шрамами на лицах. В убогоньких неярких, перешитых иси, а многие в камуфляже. С застывшей смертью в глазах.

Арума в белой иси подошла к родителям малыша. Коллана положил сына на столик, покрытый сверкающей голубой материей. Малыш, обернутый в белую ленту, беспорядочно замахал свободными ручонками.

Старейшая подошла к ребенку. Скрипки изменили мелодию и заиграли древний, еще с Лаккамару сохранненный через тысячелетия гимн Побеждающей Жизни.

Арума просыпала горсть тонкой муки на головку младенца.

— Жизнь зерна — твоей жизни, новый человек земли! — воскликнула она на древнем, благородном ару.

Опять смена мелодии. Теперь скрипки пели музыку любви. Арума зажгла свечи вокруг столика, на котором лежал младенец — спокойно, без писка, только дергал тонкими ручками.

— Огонь солнца — твоему сердцу, новый человек земли!

Потом она положила ладонь на лобик ребенка.

— Тепло наших рук, рук твоих илас — навсегда с тобой, новый человек земли!

Илас с благоговением смотрели на младенца — старые и молодые, покалеченные, раненые, измученные долгой войной, потерявшие родных и близких. Смотрели Клаус и Анквилла, стоящие рядом, и выражение их глаз было почти одинаковым. Смотрел Каяри, положивший руку на плечо Лорин, ушедшей в музыку. Смотрел толстый Нико, смешно выпятив нижнюю губу. Смотрела Инти, бабушка младенца, и непрошеная слеза выкатилась из ореховых глаз.

Арума набрала в горсть воды из серебряного сосуда. И пролила легкую струйку на головку малыша.

Скрипки стихли. Голос Арумы возвысился и гордо зазвенел под сводами зала.

— Новый человек земли, мы, твои илас, твои мать и отец, твой город, принимаем и любим тебя! Мы даем тебе новое имя. Отныне и до конца твоих дней твое имя — Илла Мачакка!

Эхом повторили за ней отец и мать.

— Илла Мачакка!

— Илла Мачакка!

Новый свет… Свет иной жизни, пришедшей отныне на Землю. Свет, который положит конец страданиям, войнам, эксплуатации, насилию. Свет, который озарит новый мир — счастливый и радостный, полный любви и дерзания. Свет, который проникнет во Вселенную. Тимтайя взяла сына на руки и, улыбнувшись, прошептала:

— Илма…

Скрипки зазвенели и взвились, закручиваясь и разлетаясь под куполом. Тимтайя подняла ребенка ввысь, и амару радостно закричали, вскидывая руки над головой.

Быстрый переход