— Все это уже прошло. Мир изменился. Люди научились считать.

— У Майкла Фарра есть горячие сторонники здесь.

— Откуда вы знаете?

— Я говорила с некоторыми из них. Они понимают, что он очень ответственный человек, который умело и мужественно работал, особенно в последние нелегкие для всех годы. Если он вызывает восхищение и верность у некоторых людей здесь, почему бы другим избирателям за пределами местного общества не отнестись к нему так же?

— Потому что его предвыборная платформа — уменьшение преступности — это чушь собачья. Наверное, это было неплохо, когда он выдвигал свою кандидатуру, но сейчас, когда федеральные власти начали борьбу с организованной преступностью, это уже никого не заинтересует.

— Я не заметила, чтобы в этом округе было так мало преступников, чтобы еще один борец с преступностью здесь кому-то помешал! Вы не любите Майкла Фарра, правда?

— Да, не люблю. Он получал все на блюдечке с того самого момента, как появился на свет. А я потом и кровью добивался того, чего хотел. И чего я достиг? Я избираюсь в Конгресс! Мои будущие избиратели пока еще не решились, но бомба, спрятанная в моем кармане, взорвется в нужный момент, и тогда шансы Фарра на победу станут минимальными.

— Какая бомба?

— Он и его семья скрывают грандиозный блеф, вы знаете это. Как принято говорить: «Рано или поздно все тайное становится явным».

— Но спрятанная бомба может взорваться раньше, чем вы достанете ее.

— Не в этом случае. Почему вы так смотрите на меня?

— Почему так смотрю? Я думаю, что правду говорят, что в каждом человеке скрыто несколько личностей. Вы, который сейчас сидит напротив меня, совсем не тот человек, с которым я когда-то познакомилась! Кажется, будто фокусник взмахнул рукой и преврати вас в кого-то другого. Почему гостеприимство, с которым вас встречают в Кингскорте, заставляет вас так относится к Майклу Фарру?

— Но вы же здесь, со мной, не правда ли?

— Я здесь не останусь ни на минуту, если вы не возьметесь за эти весла, — отпарировала она. — Лодка кружится, как танцующий дервиш. Давайте побыстрее возвращаться.

Как стемнело! Майкл предупреждал, что ветер переменится. Луна и звезды скрылись в появившихся тучах, в воздухе появилась сырость. Кругом воцарилась кромешная тьма. Деревья и кустарники сгибались под усиливающимся ветром. По озеру пробежала зыбь. Где-то в вышине раздался зловещий крик совы.

Соня дрожала. Было что-то мрачное и жуткое в возникшем молчании, в злобном ликовании глаз человека, сидевшего перед ней. Что он имел в виду, когда сказал, что все тайное становится явным? Узнал ли он, что Дики — сын Гая? Ну и что? Как он собирался помешать Майклу? Если бы только Гай Фарр побыстрее ответил и признал своего сына! Почему он медлит? Иногда ей хотелось самой отправиться в Южную Америку и вытрясти из него правду.

Лодка плыла обратно. В темноте засветились окна Кингскорта. Маячок вспыхивал на пирсе, обозначая, место, где было безопасно, где ее ждали друзья и уют. Соня стала успокаиваться. Ощущение безопасности, возвращения в родной дом охватило ее. Две фигуры стояли на пирсе. Неужели Майкл и Том ждали ее? Брандт указал веслом в направлении пирса. — Ваши телохранители ждут вас, Соня. Когда они причалили, Нэш быстро прижал нос лодки к пирсу и сказал:

— Держитесь за борта! — Вы прямо, как на работе, Нэш, — усмехнулся Брандт. — Интересно, чего вы так боитесь, что не выпускаете мисс Карсон из поля зрения?

— Вы же не думаете, что я скажу вам? — Том улыбнулся широко и открыто. — Помогите женщине, Фарр, лодка сильно качается.

Майкл придержал качающуюся корму.