Мы с ней соединились, как два царства".

Вчера проводили ее мать и переехали в ту избу, где у нас прошли хрустальные дни нашей любви. Расставаясь с тещей, понял ее, бедную, на трудном пути за дочкой и пожалел. Мне кажется, я и Лялину любовь к ней теперь понимаю в истоках, похожих на каменистые истоки горных ручьев: камни -- это нарушения. Л. идет путем нарушений, и каждый срыв оставляет в ней боль и заставляет поправлять нарушения, и это вечное стремление выправить нарушения создает ее любовь к матери. Трогательно усилие старой женщины понять всю сложную сеть поступков дочери как путь к добру и правде.

Перед нашей встречей Л. встала было на путь возвращения к мужу, понимая это возвращение как отречение от личной жизни. Возможно, такое отречение не помешало бы ей родить не для себя, а для мужа. Случись, умри тут ее мать, она в таком отречении нашла бы себе полную утрату-замену. Еще бы пять лет -- и в морщинах стареющей женщины трудно было бы узнать мятежную Л., она стала бы как все порядочные женщины, и муж ее был бы счастлив. Но встретился я, личная жизнь восстала со всей своей силой, множество нераскрытых дарований нашло себе применение, и путь определился совсем по-иному.

Сегодня Л. проговорилась, сказав:

-- Если только есть тот свет.

-- Неужели и ты сомневаешься?

-- А как же, разве я не человек? Только если приходят сомнения, не будь того света, я бы не жила; тогда все было бы бессмысленно, и я бы с собой покончила.

-- Неужели тебе довольно такого рассуждения?

-- Нет, я еще люблю Бога.

И такая вся вера: ни окончательное "да", ни окончательное "нет", а "верую, помоги моему неверию".

Настоящая вера включает в себя и неверие, то есть настоящая вера есть процесс борьбы с неверием, и, не будь неверия, не было бы и веры. Неверие как тень веры: не будь тени, не было бы и жизни.

Почему ты сегодня со мной так нежен? -- А я сегодня перебрал в уме наше пережитое и очень много нашел в себе хорошего от тебя, как будто со времени нашей встречи я черпаю из колодца живую воду и все богатею и богатею изо дня в день.

Учился ездить на машине по Москве. Начали с Л. пятую главу "Былины" (будущей "Осударевой дороги"). Л. уехала править верстку к Ставскому.

У Л. прострел, болит поясница, ночью надо быть с ней осторожным. Я с любовью оглаживаю ее спящую, и она это учуяла, но не отвечала, потому что ей было не до того. Когда же мне попалась кисть руки, и я руку погладил, то она сквозь сон мне ответила:

-- Милый ты мой!

Так не раз я замечал, что прикосновение к руке бывает прикосновением к душе и, когда телу не до того, через руку происходит соприкосновение душ.

Она чуть-чуть нездорова, и этого довольно уже, чтобы я почувствовал прилив особой нежности. Ее душа высвечивает так сильно из тела...

Убил дупеля и коростеля. Вечером пошли гулять, набрали грибов на жареное. За ужином Л. первый раз в жизни поела грибов (по-настоящему приготовленных) и пришла в восхищение. Так она все лето сушила белые грибы и не ела их, даже не пробовала: сушила впрок, хотя зимой они будут везде продаваться. Думала о будущем, о настоящем же, чтобы взять и поесть, ей и в голову не приходило. Настоящее она сушила для будущего и так всю жизнь свою провела! Сердце сжимается от боли, как об этом подумаешь...

Так много белых грибов в это лето, что, пожалуй, сушеных в государстве года на два хватит. Но кто своего белого гриба за лето не попробовал, тому зимой не понять, как они вкусны.

За обедом я сказал М. В., что если мне придется в рай идти, то без встречи со своими собаками я в рай не пойду. На это М. В. деликатно сказала: "Рай такой

прекрасный, М. М., что вы и о собаках забудете!" На это Л. возразила, что на древних иконах разъяснено: вся тварь воскреснет, в том числе, конечно, и собаки.

Только в семь вечера мы собрались в Москву.