Он повернул на Халстед: долгую прямую дорогу к своей кровати. Он заглядывал в витрины магазинов, стоял на светофоре, пусть даже не было машин. Пропускал других людей. Может, он ожидал, что ребята возникнут у него за спиной и скажут, что отправились по барам и удивлялись, куда он пропал.

Он прошел намного дальше, чем нужно, миновал свой перекресток. Он заглядывал в окна каждого бара на своем пути, если окна были зеркальными или закрашены черным, то открывал двери – и высматривал Чарли, Фиону, хоть кого то из них.

В одном затхлом предбаннике какой то упоротый тип привалился к сигаретному автомату, держа руку на ширинке джинсов.

– Эй, – сказал он, причмокивая. – Эй, красавчик. У меня для тебя работа.

В следующем баре, почти пустом, телек на стене показывал почему то «60 минут» , а не порно или музыкальные клипы. Гигантский секундомер отсчитывал время. Спасибо, что не началась ядерная война. Никаких экстренных новостей.

У Йеля гудели ноги, и было поздно. Он остановился у полицейского участка и пошел назад по другой стороне улицы, до самой Брайар стрит. Завернув за угол, он взглянул на верхний этаж трехэтажного дома. Окна были темными.

Он не стал входить. Медленно прошел полтора квартала на восток, до маленького синего дома с черными ставнями и блестящей черной дверью. Большинство домов на этой улице были большими, как и несуразный особняк, в котором снимали квартиру Йель с Чарли, и который прежде целиком занимала одна семья, но Йелю давно нравился этот домик, зажатый между каменными гигантами. Компактный и аккуратный, не слишком гламурный, и поэтому, как только Йель заметил перед ним табличку «Продается», он стал развлекать себя шальной идеей: каковы шансы у них с Чарли стать его владельцами. Разве хоть кто то вроде них когда нибудь мог купить дом? А вдруг они смогли бы? Получить кусочек города в собственность, чтобы у них было свое место, откуда их никто не сможет вытурить, ни под каким предлогом – это было бы нечто. Они могли бы запустить такой тренд! Если бы Чарли купил дом, за ним бы последовали другие ребята, которым это по карману.

Йель оглянулся на их дом. Ни Чарли, ни толпы хмельных гуляк. Здесь он подождет их ничуть не хуже, чем в пустой квартире. Он подошел ближе к табличке, чтобы не выглядеть подозрительно.

Они могли бы устраивать вечеринки – люди собирались бы на крыльце, курили и общались, брали пиво с кухни и выходили на воздух, и сидели бы там, на больших деревянных качелях.

Ему вдруг захотелось громко позвать Чарли, заорать во весь голос, чтобы весь город услышал. Он с чувством пнул бордюр и выдохнул через нос. Он смотрел на прекрасный дом.

Йель мог бы запомнить номер агента по недвижимости – последние три цифры были двойками – и позвонить на этой неделе. И тогда это будет не просто вечер, когда они не пошли на похороны Нико, когда Йель почувствовал себя таким ужасно одиноким; это будет вечер, когда он нашел им дом.

Он замерзал. Он прошелся обратно по Брайар стрит и вошел в квартиру. Все было темно и неподвижно, но он проверил кровать. Никого, и синее одеяло по прежнему лежало скомканным на стороне Чарли. Йель записал номер агента, пока не забыл.

Было семь часов, так что его желудок урчал с полным правом. Надо было подкрепиться перед выходом оставшимися hors d’œuvres .

И внезапно у него возникла новая теория: отравленная еда. Его ведь немного мутило, разве нет? Возможно, все остальные пострадали сильнее, и их всех увезли в больницу. Это была первая связная версия произошедшего. Он порадовался тому, что отказался от фаршированного яйца, когда ему предлагали.

Он сделал двойной сэндвич с сыром – три ломтика проволоне и три чеддера, китайская горчица, лист салата, лук, томат, ржаной хлеб – и, усевшись на диван, откусил. Это была улучшенная версия того, чем он питался в Мичигане, в студенческом буфете, где ингредиенты для бургеров – включая сыр – были бесплатными.