Почему? Это неизвестно.

Он прислал ей своего бумажного голубя? Может быть, он хочет что-то ей сказать? Может быть, ему тоже грустно без Тани? Людка, она и есть Людка. А может быть, Максим жалеет о том, что так получилось? Да и не виноват он нисколько. Это всё Людка.

Таня видит, как Максим чуть-чуть оборачивается, смотрит на Олю Савёлову, на Вовку с Серёжей, на Оксану, на Таню, на стены, а потом опять долго-долго смотрит на потолок. Ничего там нет, на потолке. А Максим всё смотрит. Что-то он там всё-таки видит.

А Таня?

Радуется? Станет опять ждать, когда он заметит её? Будет сиять от каждого его слова?

Она этого не знает. Сильно, по-мальчишески, размахивается и пускает голубя вверх. Он резко взлетает, потом делает круг над классом и садится на стол Нины Алексеевны.

Нина Алексеевна входит, как всегда, энергично. Она берёт со стола голубя и строго замечает:

— Опять ваши выходки? Как маленькие, честное слово. Сколько раз говорить? Бумажные голуби — мусор. Убирать вас не заставишь, а сорить вы первые.

Нина Алексеевна мнёт в руке голубя в клеточку и бросает на свой стол. Таня смотрит на бумажный комочек и думает: «Бумажный голубь мусор? Нет, не всегда. Иногда, может быть, мусор. А иногда — нет. Бумажный голубь — вольная весёлая птица, которую пускает в полёт человеческая рука. И летит эта белая птица в синих буквах и цифрах, точках и запятых — куда ей, птице, надо. И садится на ту парту, которую сама выбрала. И умеет говорить с теми, кто умеет её слышать. Вот что такое бумажный голубь».

— Скоро кончается учебный год, — говорит Нина Алексеевна, — а у вас, как всегда, полная беспечность. Толя, перестань есть. Хоть кол на голове теши.

— Весна, — произносит Оля Савёлова шёпотом, но так, что слышит весь класс. — Солнышко светит.

— При чём здесь весна? Ну при чём здесь весна? — сердится Нина Алексеевна.

А солнце правда сияет в классе, лежит на полу, греет волосы, щёки. И птицы кричат за окнами звонко, радостно. И всё как будто умыли — солнце, небо, звуки. Всё без мутных примесей. Весна.

— Достаньте тетради. Займёмся повторением. Повторение — мать учения. Старая мудрая истина.

Нина Алексеевна любит старые истины. Всё равно она хорошая, Нина Алексеевна. Ругает их, пробирает, а сама не злая. Тане кажется, что Нина Алексеевна вообще не умеет сердиться по-настоящему. Ботаничка умеет, англичанка умеет. А Нина Алексеевна только ворчит, а злости никакой в ней нет.

Таня достаёт тетрадь, раскрывает на чистой странице. Скоро кончится тетрадка, а новую начинать уже не придётся — конец года. Весна.

— Толя, перестань есть. Возьми ручку. Нет ручки? Возьми мою. Пишите…

Таня берёт ручку. И вдруг вздрагивает, зажмуривается, а сердце подпрыгивает, как лёгкий мячик. Тане в глаза бьёт яркий, горячий оранжевый свет. Солнечный зайчик! Солнечный зайчик — прямо Тане в лицо. Прыгнул в глаза и задержался на секунду. Подрожал на щеке и опять в глаза. Таня щурится, Таня отворачивается. Ловит зайчика рукой. Она видит, как он прыгнул на парту и хлопает по парте ладонью — вот сейчас поймает, сейчас. А разве кому-нибудь удавалось схватить солнечного зайчика? Никому никогда ни за что не поймать его. Неопределённость, неуловимость, радостный свет и ускользающее счастье — вот что такое этот зайчик…

— Максим! Убери сейчас же зеркало! Как об стенку горох, честное слово.

— У меня и зеркала нет, — ворчит Максим.

— Вечно твои отговорки. Прекрати, я сказала.

А Таня?

Таня раскрывает тетрадь. Таня слушает Нину Алексеевну. Таня пишет приставки столбиком. А потом придумывает примеры на каждую приставку. Рассвет.