– Видишь ли, – сказал Гатри, – скоро стартуют первые корабли на Изиду и Аматерасу (так назвали планеты соответственно у восемьдесят второй Эридана и у беты Гидры). А к тому времени, когда ты подрастешь, переселенцы будут улетать каждый год.

– Люди? – нахмурившись, уточнил Нобору.

– Да, – подтвердила Деметра-дочь, – настоящие люди.

– Те, кто хочет помочь машинам и модулям, которые станут переделывать новые миры, – прибавил Энсон.

– И кто будет на них первыми людьми.

– Большинство, естественно, составят модули, – продолжал Энсон. – На кораблях просто-напросто не хватит места для всех желающих. Иными словами, многим придется подождать до лучших времен, но не думаю, что они станут возражать. Конечно, они тем самым лишаются тех радостей, что выпадают на долю первопроходцев, но не надо забывать, что жизнь первопроходца изобилует опасностями. А где-то лет через двести положение изменится – людей будут ждать покоренная планета и Подательница Жизни, которая включит модули (те, что пребывали в бездействии) и превратит их в людей.

– Таких, как вы? – спросил Нобору.

– Да, малыш. – Деметра-дочь погладила сына по голове.

– А куда денутся старые тела? – выдавил мальчик, набравшись мужества для очередного вопроса.

– А ты не догадываешься? – Гатри поглядел на родителей Нобору. – Вы ему не объяснили?

– Нет, – признался Энсон. – Как-то не было подходящего случая.

– Тут главное не напугать, – прибавила его жена. – Объясните вы, у вас получится гораздо лучше.

На экране мультивизора появилось озеро, на поверхности которого отражались звезды. По воде бежала легкая рябь; казалось, ее поднимает соловей, чья песня сопровождала слова Деметры-матери.

– Нобору, сознание копируют, как правило, у спящего человека. И его тело уже не просыпается. Оно обретает вечный покой.

– Значит, человек умирает?! – воскликнул мальчик.

– Нет, освобождается от возраста и боли. Его естество сначала перемещается в модуль, а затем воскресает в новом теле.

– А что делают с модулями? – спросил мальчик, закусив губу.

– Обычно модуль просит, чтобы его выключили, – отозвался Гатри.

– Не бойся смерти, малыш, – проговорила Деметра-мать, – и не бойся жизни. Они – одно. Смотри. – На экране возник золотистый одуванчик, цветок которого быстро превратился в пушистый шар; вскоре растение засохло, но ветер разнес его семена по округе; наступила осень, затем зима, затем пришла весна – и в молодой траве расцвели десятки одуванчиков.

– Он пока маловат, чтобы разобраться во всех этих философско-теологических хитросплетениях, которые, в принципе, сводятся к одному: «Задай глупый вопрос, и получишь глупый ответ», – пробормотал Гатри. – Хотя, быть может, кое-что и усвоит. Подумай, Нобору, – сказал он громче. – Слово, рисунок, узор существуют сами по себе. Помнишь, я пел тебе песенку про пилота Маккамона? Так вот, ее пою не только я, но и многие другие люди; кроме того, текст песенки напечатан в книгах, вместе с музыкой хранится в базах данных. Ясно? И даже если книга сгорит, песенка все равно останется.

– Тебе не придется умирать, – сказал Энсон, кладя руку на плечо сына. – Ты будешь жить вечно, меняя тела и миры.

– Пока не надоест, – закончил Гатри.