— Не растреплюсь… Даже если… когда мои найдутся и я уеду, я вое равно буду молчать, а если что — доберусь к вам. Честно. Но это!.. — он помотал головой: — Как в кино про Великую Отечественную, правда!

— А чем мы хуже? — спросил Глеб. — Ничем. Это просто кому-то НАДО, чтобы мы были хуже. Я читал старую книжку про тогдашних ребят, вон, и Серб читал и Володька, а Петька у нас неграмотный… — все посмеялись, и Глеб продолжал: — Казьмин Володя, он был младше нас, а защищал Брестскую крепость. И из плена бегал девять раз его ловили, били, снова сажали, а он все равно… И на десятый сбежал, в партизаны… Марат Казей — три эшелона взорвал, а в последнем бою себя и эсэсовцев подорвал гранатов… И сколько таких было? Про них уже и не помнят почти… А мы чем хуже? Вон, Дэцл. Про него столько шутят, а помнишь, как он в "Последнем Герое" себя показал? И по хозяйству, и на рыбалке, и в соревнованиях… Музычка у него придурочная, а сам-то оказался хороший парень…

— Ждали, ждем, — сказал Мирослав,

Это ваш Башлачев. И еще… — он задумался, пошевелил губами и прочел:

— Это тоже он.

— Короче, я с вами, — твердо сказал Сергей. Подумал и опросил: — А пострелять можно будет?..

…Перекупаться можно даже в обалденно жаркий день. Что и произошло со всеми пятерыми. Они выползли на раскаленный песок и растянулись на нем, стараясь не корчиться от холода и постепенно оттаивая — слышалось только пыхтение. Наконец, Глеб приподнялся и сообщил:

— А вечер-то уже скоро… Давайте дров подсоберем и для костра все приготовим, а то ахнуть не успеем — придется в темноте по кустам шариться… Подъём, подъём, — он встал и с удовольствием попинал безвольные тела. — Ну, собираем раскиданные мослы и вперед, живей!

Угрозами физического насилия ему удалось заставить всех таскать хворост — настоящих дров тут было не найти — и через полчаса на краю пляжа возле кустов выросла громадная куча, но все исцарапались, пообжигались крапивой и накормили пересиживавших жару в кустах комаров. Все взмокли и с удовольствием еще раз искупались, но недолго, а потом опять попадали на песок, но уже в тень, протянувшуюся на две трети пляжа — дело в натуре шло к вечеру.

— Давайте в карты сыграем, — предложил Володька. Мирослав, закрывавший локтем лицо, заинтересованно приподнял руку:

— В «дурака» на раздевание.

Все зафыркали и завозились, разбирая шорты и кеды. Мирослав подумал и повесил на шею гитару; снять ее он согласился только после небольшого выламывания рук.

— Интересно, — спросил Сергей, — пионеры-герои играли в карты?

— Почему нет? — Глеб тасовал старую колоду, извлеченную из багажной сетки. — Игра, так игра… Серб, ты зачем шнурки вытаскиваешь?

— Это отдельные предметы, — невозмутимо заявил Мирослав. Глеб покачал головой:

— Ну, жук… Сунь обратное то в следующий раз резинку от плавок объявишь отдельным предметом. Тебе только уступи… Сунь, я сказал!!! Тебе все равно всегда в карты везет!

— Да он просто жульничает, — пояснил Петька. — Давай, я сдам… На моей памяти он вообще один раз проиграл.

— Зато как! — оживился Володька. — В прошлом году мы под Новый Год в школе репетировали, ну и задержались… Кто еще был, Глебыч?

— Я уже не помню, — Глеб засмеялся. — Играли на желание, и Серб продул…

— А я выиграл, — гордо заявил Володька.