— Во, зачем? — удивился Глеб. Мирослав пошевелил пушистыми бровями — он тоже был удивлен. На ведшихся в школе Святоиконниковой станицы уроках военного дела, обязательных для всех с седьмого класса, давно уже были досконально изучены все семейство «Калашниковых» — от охотничьего дробовика до экзотичного ОЦ-14 с магазином позади спуска, снайперская винтовка Драгунова, пистолеты нескольких образцов… Тут, в лагере, за две недели на стрельбы ездили четырежды… Но выразить свое удивление в вопросах друзья не успели — дежурный подал команду, казачата вскочили, застыв возле скамеек. Под навес вошел и встал у стола Скиба. На плотно подогнанные доски он положил кожаный чехол, взмахом руки прервал рапорт (он никогда их не дослушивал до конца, как заметил Глеб) и, бросив "вольно, садитесь", вжикнул молнией чехла. Глазам присутствующих предстала хорошо знакомая, хотя ранее, никогда не виденная «вживую» винтовка — с пухлым кожухом, высоким стояком мушки, трапецией рукоятки и изящным прямым прикладом. "Эм шестнадцать… эм шестнадцать…" — пошло по скамьям и стихло, когда войсковой старшина громко сказал:

— Да, это М16А2, основная модель, состоящая на вооружении армии США и многих других стран… Сегодня мы с вами немного поговорим — начнем говорить — об оружии наших противников…

— Разрешите вопрос, господин войсковой старшина, — Вовка Брязга поднял руку, Скиба кивнул: — Разве США — наш противник? Мы ведь вместе…

— Хороший вопрос… — Скиба усмехнулся. — Ладно, пара минут на него. Божьей милостью Император Александр Третий Миротворец сказал как-то, что у России два союзника — армия и флот. Никаких «вместе» между государствами быть не может. Они могут объединяться и ссориться, торговать и воевать, мириться и устраивать Олимпиады — но при этом всегда были, есть и будут каждое само по себе. Можно с кем-то быть ближе, с кем-то дальше, но "вместе' можно оказаться только со своими соотечественниками. Даже если кто-то из государств уверяет Россию в дружбе — это всего лишь трюк, означающий просто, что от нас нужны солдаты, нефть, земля или еще что-то. Верить этому — глупо, если ты просто человек, преступно — если ты управляешь страной. Тот, кто называл себя другом — завтра может легко стать врагом.

— Вы считаете, что будет война? — спросил не по форме кто-то из девчонок. им такое спускали. Скиба удивленно посмотрел в ту сторону:

— Как это «будет»? Война идет всегда.

— Ой, нет, я не про это… — говорившая, примолкла, потом сформулировала яснее: — Большая, как Великая Отечественная.

…Дождь перестал во время лекции, почти сразу выглянуло солнце, очистилось небо и начала бешеными темпами сохнуть земля. После уже близкого полдника намечались спортивные игры, но вынырнувший, как чертик из шкатулки, Лукаш объявил:

— Сегодня ночью конное патрулирование — Семага, Авилов, Микич, Баразов, готовьтесь.

Вообще-то Глеб ничего против конного патрулирования не имел, но по уже усвоенной привычке "старого солдата" — жаловаться всегда и на все — вздохнул:

— Доля казачья, блин…

Предполагалось, что Лукаш не слышит, но он заметил:

— Казак изначально доброволец. Это остальные могут рассуждать о доле и недоле, а раз уж угораздило родиться казаком…

— То терпи, — заключил сидевший верхом на турнике Володька Баразов. Глеб посмотрел на него снизу вверх и сказал, оттопырив губу:

— Ты вообще молчи, лицо кавказской национальности.

Рыжий, как огонь, Володька выкатил глаза, схватился за рукоять воображаемого кинжала и зловеще сказал, чуть не упав с перекладины:

— Кыровний мэст будэт, да? Ты мнэ аскарбыл, вах?!

— Это ты с каким акцентом? — поинтересовался Мирослав.