— А как Клодий принял то, что Гальба фактически стал его начальником?

— Клодий чувствовал свое превосходство над этим грубым фракийцем — разумеется, во всем, кроме воинского ранга, а фракиец, в свою очередь, чувствовал, что превосходит римлянина во всем, кроме того, что дается по праву рождения.

— Не слишком хорошее начало.

— Ну не мог же Гальба выказывать свое недовольство перед Валерией, верно? Вот он и перенес неприязнь на Клодия.

— Итак, вы двинулись на север.

— Нет. Сначала мы выехали из города. Валерию несли в носилках.

Ну конечно. Ведь в Лондиниуме, так же как и в Риме, запрещено ездить верхом. Слишком много навоза и постоянные несчастные случаи.

— И какой был эскорт?

— Восемь кавалеристов. Клодий объяснил нам, что это контуберния, иначе говоря, отряд солдат, который может разместиться в одной палатке. На то время, что мы были в городе, они ночевали в местной казарме, в северо-западной части города, а потом ожидали нашего появления в цирке. Клибурний, богатый торговец, получил высокую должность, на которой куда удобнее воровать, чем на прежней, вот он и решил потешить своих приверженцев, устроив для них игры.

Я решил пропустить ее циничное замечание мимо ушей. В конце концов, коррупция, пустившая корни среди римских властей, давным-давно стала уже притчей во языцех. Воровство и взяточничество неистребимы, поскольку такова уж человеческая натура, и они начинают принимать угрожающие размеры. А вероломство бриттов уже успело войти в поговорку, так же как хитрость и коварство египтян и надменность греков. К тому же любой выбранный на высокую должность просто обязан был позаботиться о шайке своих прихлебателей. И все же на самом деле Лондиниум не так плох, как о нем говорят. Улицы его прямее и шире, чем в Риме, да и перенаселенности такой нет. Из городских фонтанов широкой водой бьет вода, которую может беспрепятственно брать кто угодно — в отличие от столицы нашей империи, где многочисленные банды взяли в свои руки контроль над подачей воды в город. А сточные канавы здесь настолько широки и промываются так обильно, что вони от мусора и нечистот практически не чувствуется. Правда, двери в бани закрыты — впрочем, скорее всего в здешнем климате это единственный способ сохранить тепло.

— Всем солдатам до смерти хотелось увидеть на арене Криспа, — продолжала Савия, — и еще посмотреть состязания колесниц, которые должны были состояться снаружи. Но поскольку дата свадьбы была уже намечена, для этого совершенно не оставалось времени. И Гальба, поразмыслив, велел солдатам ждать его возле цирка — это давало его людям пусть крохотный, но все-таки шанс полюбоваться диковинными зверями и увидеть колесницы. А заодно привело к неприятностям со слоном.

— Со слоном? — удивился я.

— Мы уже чуть ли не за полмили слышали, как он трубит. Клибурний велел своим рабам дразнить его, разъяренный слон ревел, и рев его напоминал жителям Лондиниума о состязаниях. Слон был прикован к столбу цепью, а люди Гальбы забавы ради дергали эту цепь да еще вдобавок тыкали несчастного зверя остриями своих копий. Валерия, всегда питавшая слабость к животным, выпрыгнула из носилок и потребовала, чтобы они немедленно прекратили. И тут слон бросился на нее.

Я поднял бровь.

— Каким-то непонятным образом ему удалось высвободиться, и Валерия, припертая к стене, очутилась в ловушке. Мы, конечно, перепугались, но в следующее мгновение рядом с ней оказался Гальба. В руке у него был факел, и он бросился вперед, закрыв собой Валерию.

— Мне как-то раз довелось видеть, как разъяренный слон убил человека, — пробормотал я, вспомнив один жуткий случай и неистовство, в которое впал слон. Никто и глазом не успел моргнуть, как его несчастная жертва превратилась в какое-то кровавое месиво.